Покончив с заурядным грабежом, он вылил на грудь и живот пленника пиво. Протерев бутылку платком, бросил ее тут же и поспешил за приятелями.

– Граждане, а если он вспомнит хоть один наш вопрос, то немедленно пэ-предупредит своих бывших коллег, – обмолвился Сашка, прежде чем сесть в машину.

– Не волнуйся – не вспомнит. Мне хорошо знакомо действие препарата, – парировала Ирина. – А то, что его похитили неизвестные, увезли в лесочек и ограбили – дело уголовной полиции. ЦРУ не станет заниматься расследованием похождений своего бывшего агента. К тому же старого гомосексуалиста.

– Я извиняюсь, а ты этот препаратик на других раньше пэ-применяла или на себе "посчастливилось" испытать?

– Садись, балбес, – засмеялась девушка и напомнила Артуру: – Бумажник с часами лучше выбросить в реку, когда будем проезжать по мосту.

Уже в салоне, Оська со скучной миной на лице посетовал:

– На регистрацию рейса успеваем – осталось полчаса. А вот по-человечески пожрать не получится до самой нашей столицы…

Машина неспешно прокатила по асфальтовым дорожкам, проехала центральные ворота парка и повернула к аэропорту Схипхол. До огромной площади перед аэровокзалом, вечно забитой автобусами и легковыми автомобилями, было не более пяти минут спокойной езды…

Глава пятая

Горная Чечня. 21-22 мая

– В селе нашем давно появлялся? – копаясь в рюкзаке из полинялого брезента, спросил Хамзат.

– В конце зимы – три месяца назад, – помогая пленнику карабкаться по камням, отвечал Усман. – Забыл уж, как дочери выглядят. И сын…

– Как там семья без тебя обходится?

– Худо живут, что говорить… Отец тогда сильно больной был; даже не знаю – оправился ли. А ты когда в последний раз наведывался?

– И я давненько – в марте. По снегу шел… Гостинцев привез, денег оставил… Да, и отца твоего видел! Вроде, здоровый по двору ходил – на вершины гор долго смотрел, палкой снег ковырял… Поговорил я тогда с ним недолго.

Одноглазый хотел с силой дернуть за полу пиджака надоевшего пленника, сызнова поскользнувшегося из-за гладкой подошвы лакированных туфель. Да услышав благую весть, подхватил его под руку, помог подняться.

Вздохнув, посетовал:

– А я тогда сам еле живой до аула добрался. И ничего семье не принес. Наоборот, уходя через месяц, забрал последнего барана…

– Что ж так?

– Наш отряд перед этим здорово потрепали. Сначала напоролись на федералов, потом выходили из окружения – тащили на себе раненных, хоронили ушедших на суд к Аллаху; сами голодали… Половина из уцелевших решила разойтись по домам.

– А остальные? – допытывался земляк.

– Остальные… Остальных не больше тридцати было. Сговорились отсидеться по родным селам до появления зеленки, подлечиться, запастись боеприпасами…

– И что же?

– А!… – в сердцах махнул тот рукой, – в назначенный день в условленном месте собралась только половина.

– Да-а, – протянул приятель. – А последние новости слышал?

– Ты про милицейский отряд на западной окраине?

– Про него. Теперь в родное село только ночью проберешься.

Месяца два назад на краю селения расквартировалось подразделение местной милиции. Укрепленный блок-пост возле грунтовой дороги, два кирпичных дома за высоким бетонным забором. И постоянно шастающие по окрестности вооруженные патрули.