У входа в дворцовый зал ее встретила служанка в позе приветствия. В положении тела читался еще один оттенок: девочка собиралась сообщить некую весть. Хиами хотела отвернуться, пройти в свои покои, к очагу, кровати и почти довязанному шарфу, но на лице девочки блестели дорожки от слез. Да и кто такая Хиами, чтобы обижать расстроенного ребенка? Она остановилась и изобразила сперва ответ на приветствие, а потом вопрос.

— Идаан Мати, — объяснила служанка. — Она ждет вас в летнем саду!

Хиами приняла позу благодарности, одернула рукава и молча пошла по коридорам дворца. Каменные двери в сад были открыты. Понизу неприятно сквозило. В саду, у пустого фонтана в окружении голых вишен, сидела ее бывшая сестра.

Если строгие одежды и не были траурными, лицо все меняло: красные глаза без подводки, ненапудренные щеки… Без красок Идаан была довольно некрасива, и Хиами стало ее жаль. Ожидать убийства — совсем не то, что быть ему свидетелем.

Хиами шагнула вперед и сложила руки в жесте приветствия. Идаан вскочила, словно ее застигли на чем-то запретном, но тут же приняла ответную позу. Хиами присела на бортик фонтана; Идаан по-детски присела у ее ног.

— Вы уже собрались, — заметила Идаан.

— Да. Отплываю завтра. Путь до Ган-Садара неблизкий. Зато там замужем одна из моих дочерей, да и мой брат — достойный человек. Они приютят меня, пока я не найду жилье.

— Это несправедливо! Почему вас выгоняют?! Ваше место здесь.

— Традиция, — сказала Хиами, приняв позу смирения. — Справедливость тут ни при чем. Мой муж умер. Я возвращаюсь в дом отца или того, кто сейчас на его месте.

— В торговом доме никто бы вас не выгонял. Вы бы сами ездили куда хотите и делали что хотите.

— Да, но я не торговка, верно? Я дочь утхайемца. А ты дочь хая.

— Мы женщины! — прошипела Идаан. Хиами удивил яд в ее голосе. — Мы родились женщинами и потому никогда не будем свободными, как наши братья!

Хиами не сдержала смеха: уж очень странно это прозвучало. Она взяла бывшую золовку за руку и наклонилась, почти касаясь ее лба своим. Идаан подняла покрасневшие от слез глаза.

— Вряд ли наши мужчины так уж свободны от традиций, — прошептала Хиами.

Идаан сморщилась от огорчения.

— Я не подумала! Я не хотела сказать… О, боги… Простите меня, Хиами-кя! Простите. Простите…

Хиами раскрыла объятья, и девушка с рыданиями прижалась к ней. Хиами принялась укачивать ее, напевать и гладить по волосам, как ребенка, а сама поверх головы Идаан смотрела на сад — в последний раз. Из земли поднимались ростки; деревья стояли голые, но кора уже слегка позеленела. Скоро станет тепло, и пустят воду в фонтаны.

Печаль Хиами ушла глубоко вниз, спряталась в теле. Хиами давно знала, что такое слезы юности, которые сейчас изливались ей на плечо. Вскоре вдова познает слезы старости. Они будут с ней всегда. Спешить некуда.

Постепенно всхлипывания Идаан стали тише и реже. Девушка отстранилась, со смущенной улыбкой вытирая глаза тыльной стороной ладони.

— Не думала, что будет так плохо, — прошептала она. — Я знала, что будет тяжело, но это… Как им удавалось?

— Кому, милая? Им всем. Всем нашим предкам. Как они заставляли себя убивать друг друга?

— Я думаю, — произнесла Хиами, и слова эти шли не от нее прежней, а от печали, которая в ней поселилась, — чтобы стать хаем, нужно разучиться любить. Так что гибель Биитры — не худшее, что могло с ним случиться.

Идаан непонимающе приняла позу вопроса.

— Победить в этой игре — возможно, хуже, чем проиграть.