Он имел в виду, конечно, Альфреда Коркорана по прозвищу Корки, которое можно было истолковать как не слишком уважительное, своего босса, великолепного организатора разведки, имевшего личную сеть агентов, в которую входил и Меткалф.

Личная сеть: агенты подчинялись одному лишь Коркорану, не какому-нибудь правительственному агентству или комитету. Однако в этом не было ничего противозаконного или предосудительного. Ибо эта сеть была создана по личной рекомендации президента США Франклина Делано Рузвельта.

Америка переживала странное время. Европа охвачена войной, а Америка не воевала. Америка наблюдала и выжидала. Голоса изоляционистов были громкими и сильными. Но не менее громко звучали голоса, утверждавшие, что Соединенные Штаты должны вмешаться, должны напасть на Гитлера и защитить от него своих европейских друзей – или же вся Европа окажется под властью нацистской Германии, и тогда будет слишком поздно что-то предпринимать. В таком случае Гитлер станет непобедимым.

И в подобных условиях страна не имела единой централизованной разведывательной спецслужбы. Рузвельт отчаянно нуждался в надежной, непредубежденной информации о том, что действительно в состоянии сделать нацисты и насколько сильно сопротивление Гитлеру. О том, сможет ли Великобритания пережить войну. Рузвельт не доверял военной разведке, в которой работали в лучшем случае дилетанты, и презирал Государственный департамент, охваченный изоляционистскими настроениями и склонный устраивать постоянную утечку в газеты той информации, которой располагал.

И потому в конце 1939 года Франклин Рузвельт пригласил к себе старого друга, своего товарища по Гарварду. Альфред Коркоран служил в отделении Г-2 военной разведки во время Первой мировой войны, затем приобрел славу в сверхзакрытом секретном мире, возглавляя МИ-8 – больше известную как Черная комната – нью-йоркское подразделение дешифровки, раскрывшее в двадцатых годах дипломатические шифры Японии. После того как Черная комната была в 1929-м расформирована, Коркоран негласно сыграл главную роль в разрешении ряда дипломатических кризисов тридцатых годов – от Маньчжурии до Мюнхена.

ФДР – так часто называли президента – знал, что Корки лучший из лучших, и, самое главное, знал, что может доверять ему.

Имея финансирование, недосягаемо скрытое в недрах бюджета Белого дома, и полную поддержку президента, Корки создал свою лавочку, намеренно разместив ее вдали от полных любопытными сплетниками коридоров Вашингтона. Его сверхсекретная частная разведывательная сеть, подотчетная непосредственно Белому дому, размещалась в Флэйтрон-билдинг, в Нью-Йорке, под видом международной торговой фирмы.

У Коркорана были развязаны руки, он мог нанимать самых лучших и многообещающих сотрудников, и он внимательно отслеживал кандидатов среди молодых дипломированных специалистов, выпускников колледжей Лиги Плюща, хорошо воспитанных молодых людей, которые смогут чувствовать себя на своем месте в самых рафинированных социальных слоях Европы. Новичков, носивших фамилии, постоянно упоминавшиеся в «Социальном регистре», было так много, что остряки (из своих) начали называть организацию Коркорана «Регистром», и это прозвище прижилось. Одним из самых первых рекрутов оказался молодой выпускник Йельского университета по имени Стивен Меткалф.

Сын промышленника-миллионера и его русской жены – мать Стивена происходила из аристократического семейства, покинувшего свою страну незадолго до революции, – Стивен много путешествовал вместе с родителями, учился в школе в Швейцарии. Он свободно, практически без акцента говорил по-немецки, по-русски, по-французски и по-испански: Меткалфы имели обширные владения в Аргентине и на протяжении многих лет проводили там часть зимы.