Однако уже через несколько секунд он принялся целовать вторую грудь, и Мишель даже подумала, что он так и будет попеременно ласкать оба соска. Ей и в голову не могло прийти, что Тайлер сжимает кулаки при мысли о ее безумном восторге. Его поражало, что она ничего не требует от него, кроме силы, дарованной ему Богом, и сексуальной притягательности, которую он многие годы использовал для того, чтобы отвлекаться от эмоциональной боли.

Мишель не замечала ничего, ее охватило неописуемое возбуждение, и она будто перелетала от одного ощущения к другому. Никогда она не испытывала подобного наслаждения, граничащего со сладкой мукой.

Между тем руки Тайлера одновременно с его губами продолжали эту невыносимо-восхитительную любовную прелюдию. Он ласкал то одну ее грудь, то другую, доводя Мишель до состояния полного изнеможения, так что она начинала тихо стонать. И только почувствовав, как ладонь Тайлера оставила ее грудь и скользнула по упругому животу вниз, она открыла глаза. Они расширились еще больше, когда она ощутила, что его сильные пальцы скользнули в притягательно влажные завитки и достигли того остро-чувствительного места, которое Кевин зачастую равнодушно игнорировал.

Она задохнулась от восхищения, поражаясь его опытности, а потом испытала шок, поняв, что его губы приближаются к тому месту, где только что были пальцы.

– Нет, нет! – взвизгнула Мишель, извиваясь всем телом и судорожно отодвигаясь.

Тайлер приподнялся и с удивлением взглянул на нее.

– Ты этого не любишь?

– Я… я… точно не знаю, – запинаясь, выговорила она, почувствовав внезапное смущение. Мишель схватила край покрывала и прикрыла им бедра. – Я имею в виду… что Кевин никогда… Он не любил этого делать, – закончила она почти с вызовом, натягивая покрывало еще дальше, на трепещущую грудь.

Конечно, то, что она произнесла, было слишком мягко сказано. Кевин ненавидел это. Он даже не допускал мысли об этом после одной жалкой попытки. Он говорил, что ненавидит вкус женщины там, внизу. Ненавидит позу, которую вынужден принимать. Ненавидит все, что связано с этим.

И у Мишель постепенно выработалось сильное предубеждение против такой, как она искренне считала, чересчур животной ласки; лишь в ее фантазиях все было прекрасно. Там она свободно лежала на спине, и некий звероподобный мужчина, склонившись над ней, жадно вкушал ее плоть, в то время как она взлетала, взлетала и взлетала… Накануне ей привиделось, что именно Тайлер проделывает с ней это. Но фантазии оставались фантазиями. Реальность была совсем другой.

– Но я не Кевин, – недовольно заметил Тайлер, поднявшись с кровати и расстегивая пуговицы рубашки. – И мне, бывало, это очень нравилось. Я думаю, что тебе тоже понравится… Если ты не будешь напрягаться. Положись на меня и позволь мне делать то, что естественно. Если что-то тебе не понравится, только скажи, и я немедленно остановлюсь. Договорились?

Мишель кивнула, а затем с изумлением взглянула на его обнаженный торс. Перед ней было тело, от которого у женщин долгие годы не перестают дрожать колени. Она знала, что Тайлер регулярно занимается спортом, но никакие физические упражнения не могли изменить данного от природы костяка, облепленного мощными рельефными мышцами.

А фигура у Тайлера была исключительной. Широкие плечи и грудь, узкая талия. Крепкая шея. Длинные стройные ноги и сильные руки. Превосходная кожа. Мягкие шелковистые волосы изумительного золотисто-каштанового цвета.

Мишель хотелось дотронуться до них и дотронуться до него.

Теперь он расстегивал ремень, который напомнил ей о ее заблуждении насчет пряжки, а затем последовала воспоминание о совсем другой вещи.