– Что ж, прекрасно, – сказал Арно. Его лицо стало непроницаемым и сердитым. – Мы отведем его к Старой Матери.

Подталкивая юношу копьями, мужчины повели его внутрь пещеры. К этому времени вокруг уже собралось почти все племя. И пещера заполнилась тревожным гулом.

Старая Мать была самой старшей женщиной рода – прабабушкой Ханы, и Райл, и почти всех остальных. Ее лицо покрывали глубокие морщины, а тело высохло, как ивовый прут. Но ее темные глаза горели молодым огнем и светились мудростью. Она была шаманом рода. Она общалась с Богиней Земли – со Светлой Матерью, Дающей Жизнь, которая была выше всех других духов.

Старая Мать серьезно выслушала всю историю, сидя на своей кожаной подстилке, а все остальные сгрудились вокруг нее. Хана вместе с Райл, устроившейся у нее на коленях, незаметно подвинулась поближе к Старой Матери.

– Они хотят убить его, – прошептала она на ухо старой женщине, когда рассказ был окончен. – Но взгляни ему в глаза. Я знаю, он огорчен, и я думаю, что он, может быть, и не хотел навредить Райл. Ты можешь поговорить с ним, Старая Мать?

Старая Мать знала множество языков, в молодости она побывала в разных краях. Она заговорила с юношей, но после нескольких попыток покачала головой.

– Демоны не говорят на человеческом языке, – презрительно бросил Арно.

Он стоял наготове, выставив копье, хотя чужой юноша, сидевший на корточках перед Старой Матерью, не выказывал никакого намерения сбежать.

– Он не демон, – сказала Старая Мать, сурово взглянув на Арно. И медленно добавила: – Хотя, конечно, и не человек. Я не знаю, кто он. Богиня никогда не говорила мне о таких людях.

– Значит, Богине это неинтересно, – пожал плечами Арно. – Пусть тогда охотники позаботятся о нем.

Хана вцепилась в худое плечо старой женщины.

Старая Мать накрыла руку Ханы своей смуглой ладонью. Ее темные глаза были мрачными и печальными.

– Единственное, что нам известно, – это то, он несет с собой беду, – тихо произнесла она. – Прости, дитя, но думаю, что Арно прав. – Старая Мать повернулась к Арно: – Уже темнеет. Нам лучше запереть его где‑нибудь на ночь, а утром решим, что с ним делать. Может быть, Богиня скажет мне что‑нибудь о нем, когда я буду спать.

Но Хана все поняла. Она видела лицо Арно, когда он с другими охотниками уводил юношу.

И она слышала, с какой холодной злостью перешептывались остальные члены племени.

Утром чужак умрет. Похоже, Арно добьется своего.

Возможно, чужак заслуживает такого конца. И Хане стоит забыть о нем. Но этой ночью, лежа на кожаной подстилке под теплой меховой шкурой, она никак не могла заснуть.

Казалось, будто сама Богиня подсказывала ей: что‑то происходит неправильно. Нужно что‑то сделать. И кроме Ханы этого не сделает никто.

Хана не могла забыть полный раскаяния взгляд чужака.

А если… если он уйдет куда‑нибудь далеко… тогда он не сможет вредить людям… Далеко в степях люди не живут. Может, именно этого хочет Богиня. А вдруг это существо забрело сюда из мира духов и Богиня рассердится, если его убьют?

Хана ничего еще не знала. Ведь она еще не была шаманом. Она лишь понимала, что ей жалко этого юношу и что она не в силах больше бездействовать.

Незадолго до рассвета она встала и тихо пробралась в глубь пещеры. Там она взяла бурдюк с водой – из тех, что хранились про запас, – и несколько черствых лепешек, какие обычно брали с собой в дорогу. А затем подползла к той стороне пещеры, где держали пленника.

Охотники соорудили в углу пещеры нечто вроде ограды из веток и костей, связанных веревками, – наподобие той, за которой держали пойманных животных.