Когда мы любим своих детей, мы отпускаем их, когда они становятся взрослыми, чтобы они могли свободно получать свой опыт — пусть иногда и болезненный. Когда мы к детям привязаны, мы продолжаем жить ими и потому тянем их внимание, вмешиваемся в их жизнь, контролируем ее и диктуем свои условия, качаем права.

Когда мы любим своих детей, мы принимаем их выбор в этой жизни, даже если нам он не нравится. Будь то выбор работы, друзей или спутника жизни. Если же мы привязаны к детям, мы ставим им ультиматумы, пытаемся делать этот выбор за них, давим на детей, чтобы они принимали те решения, которые интересны и выгодны нам.

Когда мы любим своих детей, нам хорошо, когда хорошо им. Привязанность же ставит четкие рамки, в которые ребенок должен уместиться, чтобы нас не потревожить, не побеспокоить и не разбить наше сердце. Он должен быть таким и таким, вести себя так и так, делать это и это. Миллион условий — ради того, чтобы мы были счастливы.

Когда мы любим своих детей, мы не сравниваем их со сверстниками, детьми коллег и друзей, мы принимаем их такими, какими они родились. Привязанность к детям делает нас игроками, и ставками в этой игре являются наши дети. Их достижения, внешность, таланты. Мы все время с кем-то меряемся силами — у кого ребенок круче, забывая спросить самих детей — а чего хотят они?

Когда мы любим своих детей, то мы живем своей жизнью. Дети — это только часть нашего мира. Как одно из блюд на богато сервированном столе. Нам есть чем заняться, когда они вырастут. Или когда у них свои дела. Привязанность делает нас зависимыми от детей. У нас нет своей жизни. Мы от нее отказались ради них, хотя нас об этом никто не просил. И тем больший страх вызывает момент, когда они будут жить отдельно. Сами. Без нас.

Любовь родителей наполняет детей радостью, энтузиазмом, счастьем, силами, творчеством. Свобода самовыражения раскрывает их таланты и способности. Привязанность и узкие рамки, в которые нужно вписаться, напротив, уничтожают творческие способности и все желание что-либо делать. И, может быть, поэтому большинство детей сейчас учиться не хочет.

Любовь всегда направлена на то, чтобы сделать ребенка счастливее. Помочь ему стать более наполненным. Здесь я как мать существую для тебя, ребенка, чтобы служить тебе. Чтобы помогать тебе расти, отвечать на твои вопросы, быть рядом. Привязанность всегда стремится наслаждаться ребенком. Здесь уже не я существую для тебя. Здесь ты создан и существуешь для меня. Чтобы мне было хорошо. Поэтому в каком-то неудобном возрасте ты мне не очень интересен. Но чем больше тобой можно наслаждаться, чем больше ты для меня можешь сделать, тем интереснее и привлекательнее ты становишься.

Любовь не выставляет счетов. Она все делает бескорыстно. Просто делает и все. Не может не делать. Не записывает, не фиксирует. Привязанность ведет строгий учет «прибыло-убыло». Сколько вложено в ребенка, сколько же должно быть получено отдачи. И у привязанности всегда есть план, как вернуть вложения: выйди замуж за этого, отучись здесь, завоюй грамоту — и счет уменьшится. Но никогда не обнулится. Должен все равно будешь всегда.

Когда мы любим своих детей, то для нас они — дар Бога, дар свыше, чудо, личность, пришедшая в этот мир через нас, но нам не принадлежащая. В привязанности ребенок является моей собственностью, моим продолжением, частью меня. Я, мне, мое. Тогда мы имеем на них полное право — как нам кажется. Тогда мы их «создаем с чистого листа», лепим самостоятельно, вбиваем в них что-то нужное, направляем их на правильный путь. Ведь мы-то знаем, какой из них — правильный.

В любви отношения полны свободы. С такими родителями настолько хорошо рядом, что ребенок и сам не особо рвется куда-то из дому.