Кое-кто из экипажа «Сапфира» вернулся, завершив свои дела в городе, и остановился поболтать с великаном в голубом килте. В Тау творится что-то невообразимое, доложили они. Две тысячи воинов прошли через него, направляясь к месту сбора и ведя за собой еще во много раз большее количество сопровождающих. Тау — маленький городок, местные жители совсем потеряли покой.

Томияно спустился на палубу и принялся взвешивать золото покупателей. Уолли продолжал наблюдать за происходящим на берегу, отметив, что воины стали ходить группами, как он и предсказывал. Пятый собрал уже семерых, а чуть позже торжествующий Шестой промаршировал в сопровождении пятнадцати. Потом вернулся Катанджи, снежная белизна новой повязки гармонировала с его белым килтом. Он выглядел еще меньше обычного, лицо его было бледным, темные глаза не искрились — возможно, лекарь причинил ему боль, снимая старые лубки. Его волосы уже несколько отросли, но продолжали закручиваться в тонкий пучок вместо того, чтобы собраться в хвостик воина. Меча при нем, конечно, не было. Только чудо могло заставить снова двигаться его руку, но чудеса не представлялись чем-то слишком уж необычным в окружении Шонсу. Катанджи попытался воспроизвести подобие своей обычной улыбки, белые зубы сверкнули на темном лице, тогда как глаза с удивлением отметили необычный внешний вид Уолли.

— Где твой брат? — спросил Уолли.

Катанджи ухмыльнулся:

— Я оставил его там, милорд.

Ему не нужно было ничего больше говорить. Ннанджи все еще сходил с ума от резвушки Таны, но прошло уже четыре недели, достаточно времени для того, чтобы набраться новых сил.

— Девочки заняты, как я понимаю? — кивнул Уолли.

Катанджи повел глазами.

— Они говорят, что все подорожало, — вздохнул он, — поэтому они подняли цену.

Маленький невинный Катанджи, конечно, уже утешил Диву, Меи и потом, возможно, и Хану еще на корабле, а потребности его были несравнимы с желаниями брата. Нужно было что-то большее, чем женщины, чтобы заставить Катанджи потерять голову.

Уолли кивнул, снова вернувшись к своим наблюдениям. Мысли его опять стали крутиться вокруг непроходящей заботы — Касра и ожидающих его там неприятностей.

Томияно вернулся на палубу, размахивая кожаной сумкой. Он радостно улыбнулся Уолли, позвенев многозначительно содержимым сумки, после чего склонился у переднего люка, громко переговариваясь с Олигарро и Холийи, спустившимися туда проверить балласт. Рабы окончили работу и теперь устало плелись к сходням. Потом… Проклятье!

Уолли сразу забыл и о моряках, и о рабах. Двое воинов переходили дорогу, явно направляясь к «Сапфиру». Отдых закончился! Уолли тихо опустился за своим мечом. Он все еще стоял на коленях, застегивая пряжки перевязи, когда сапоги пришельцев простучали по сходням. Два воина прошли на палубу справа от него.

Томияно быстро, словно его ударили, обернулся. Сделал два быстрых шага навстречу пришедшим ноги широко расставлены, руки уперты в бока, на лице агрессивное выражение, злость пульсирует, как маячный фонарь.

Уолли с удивлением рассматривал сапоги воинов: хорошо выделанная кожа, сияют, как зеркало. Над ними превосходно сшитые килты из тонкой шерсти отличного качества, а складки отглажены до остроты ножей — красный у Пятого и белый — у Первого. Глаза Уолли поднялись выше, и он увидел перевязь и ножны из кожи, не хуже выделанной, чем на сапогах. Ремни были смазаны маслом, кроме того украшены топазами. Еще выше — рукоятки мечей украшены серебряной филигранью и еще большим количеством топазов, головные заколки тоже из серебра. Ладно же! Он бесшумно поднялся с колен, собрал назад свои волосы и закрепил их своей собственной головной заколкой с сапфиром, в то же время не переставая разглядывать этих путешественников.