— Встань на лунный свет, я на тебя посмотрю.

Роберт выполнил просьбу друга.

— А ты знаешь, что у тебя великолепный камзол? — продолжал Патрик, распахнув плащ друга.

— Ну уж и великолепный!

— И совсем новый.

— Я купил его три дня назад.

— Правда, немного темноват, — заметил Патрик, — но она увидит в этом желание получше спрятаться от посторонних взглядов.

— К чему ты клонишь?

— Вот к чему, дорогой Роберт: насколько приветлива ко мне дама моей мечты, настолько неприветлив ее муж. Дошло до того, что, проходя мимо лучника шотландской гвардии, он косит на него взглядом, преисполненным язвительности и злобы, так что ты понимаешь, какое у него будет выражение, когда он увидит шотландскую форму на площадке собственной лестницы.

— Понимаю великолепно.

— И эта женщина посоветовала мне, — продолжал Патрик, — более не показываться у нее в доме в моем национальном костюме. В результате этого я до самого конца дня размышлял, как честным путем раздобыть одежду, чтобы с успехом заменить мою собственную; твой костюм, хоть и довольно мрачен, но, пожалуй, именно из-за своего цвета поможет мне достигнуть той цели, на которую я рассчитываю. Одолжи мне его по дружбе на завтра, а я все устрою таким образом, что в следующие дни он мне не понадобится.

Последние слова шотландца, выражавшие исключительную уверенность в себе, характерную для его соотечественников не только в то время, но и в наши дни, заставили Роберта Стюарта улыбнуться.

— Моя одежда, мой кошелек и мое сердце всегда твои, дорогой друг, — ответил он. — Только учти, что, вероятно, мне самому придется выйти завтра, так что на этот случай одежда может оказаться мне все-таки необходима.

— Дьявол!

— Как говорил древний философ, все мое ношу с собой.

— Клянусь святым Дунстаном, это огорчительно!

— И меня приводит в отчаяние.

— К тому же, по правде говоря, чем больше я смотрю на твой камзол, тем больше мне кажется, что он сделан как раз на меня! — воскликнул Патрик.

— Это прямо-таки чудо, — сказал Роберт, казалось желая подтолкнуть своего друга на какое-нибудь новое предложение.

— А нет ли какого-нибудь средства избежать подобного неудобства?

— Я такого не знаю; но ты человек с воображением, ищи.

— Есть одно! — воскликнул Патрик.

— Какое?

— Оно годится, если муж твоей любовницы не испытывает такого же страха перед господами лучниками шотландской гвардии, как муж моей.

— У меня нет любовницы, Патрик, — серьезно произнес Роберт.

— Тогда вот что, — предложил лучник, увлеченный осуществлением своей идеи и, следовательно, не думающий ни о чем другом, — в таком случае тебе безразлично, какой будет у тебя костюм.

— Совершенно безразлично, — подтвердил молодой человек.

— Так вот, раз я беру твой, бери мой.

На этот раз Роберту Стюарту удалось подавить улыбку.

— Как это? — спросил он, точно до конца не понял.

— У тебя нет неприязни к шотландской форме?

— Ни малейшей.

— Что ж, если у тебя будет неотложная необходимость выйти — ты выйдешь в моей форме.

— Ты прав, действительно ничего не может быть проще.

— К тому же, это даст тебе право беспрепятственного входа в Лувр.

Роберт задрожал от радости.

— Это мое заветное желание, — улыбаясь, признался он.