Он попытался претворить в жизнь известный рецепт медиков и философов всех времен: побеждать тревогу духа изнурением тела. Распорядившись подать самую быструю из своих лошадей, он вскочил на нее и помчался, бросив поводья или подумав, что бросил их, и через четверть часа лошадь и всадник очутились в Сен-Клу, куда при выезде из особняка г-н де Конде не имел ни малейшего намерения следовать.

Он направил свою лошадь в противоположную сторону. Но не прошло и часа, как он оказался на том же месте: замок Сен-Клу превратился для него в магнитную гору мореплавателей из «Тысячи и одной ночи», куда непрестанно возвращались корабли, несмотря на бесплодные усилия удалиться от нее.

Средство философов и медиков, безошибочно действующее на всех, было бесполезным для принца де Конде — так, во всяком случае, могло показаться. Да, он пытался весь этот день, вплоть до самого вечера, изнурять тело, но все равно с самого утра испытывал томление духа.

И как только день стал клониться к закату, он вернулся к себе, разбитый, унылый, изнывающий от страсти.

Камердинер подал ему три письма, судя по почерку — от первых дам двора: он их даже не распечатал. Камердинер же сообщил ему, что некий молодой человек уже шесть раз в течение дня заходил, заявляя, будто у него имеются чрезвычайно важные сведения, предназначенные лично для принца, и каждый раз, несмотря на все настояния, отказываясь назвать свое имя, а принц обратил внимание на эту новость не более чем если бы ему сказали: «Монсеньер, хорошая погода» или «Монсеньер, идет дождь».

Он поднялся в спальню и машинально открыл книгу. Но какая книга способна притупить боль от укуса этой змеи, грызущей сердце?

Он бросился на постель; но как плохо он ни спал прошлой ночью, как ни утомился от дневной скачки, он тщетно призывал себе на помощь друга, называемого сном и, подобно прочим друзьям, неразлучного с нами в дни счастья и исчезающего тогда, когда он особенно нужен, то есть в дни невзгод.

Настал долгожданный час; колокол на башне прозвенел двенадцать раз; проследовала стража, крича:

— Полночь!

Принц набросил на себя плащ, пристегнул шпагу, подвесил к поясу кинжал и вышел.

Нет необходимости спрашивать, куда он направился.

В десять минут первого он был у ворот Лувра.

У часового уже было соответствующее распоряжение, так что принцу достаточно было назвать себя, и он вошел.

В коридоре, куда выходила дверь, ведущая в зал Метаморфоз, прогуливался человек.

Конде на миг заколебался. Этот человек был обращен к нему спиной, однако, услышав шаги принца, он повернулся, и наш влюбленный узнал поджидающего его Дандело.

— Ну вот, — сказал он, — как я и обещал, готов оказать вам помощь против какого угодно любовника или мужа, если они преградят вам дорогу.

Конде лихорадочно сжал руку друга.

— Благодарю! — произнес он. — Но, насколько я знаю, мне нечего опасаться: любят-то не меня.

— Но тогда, — спросил Дандело, — какого дьявола вы пришли сюда?

— Чтобы поглядеть на того, кто любим… Но тихо! Кто-то идет.

— Где? Я никого не вижу.

— Зато я слышу шаги.

— Черт побери! — воскликнул Дандело. — Ну и тонкий слух у ревнивцев!

Конде оттащил друга в нишу стены, и оттуда они заметили фигуру, похожую на тень: приблизившись к дверям зала Метаморфоз, она замерла на мгновение, прислушалась, осмотрелась и, ничего не услышав, ничего не увидев, толкнула дверь и вошла в зал.

— Это вовсе не мадемуазель де Сент-Андре! — пробормотал принц. — Она выше Шарлотты на целую голову!

— Так, значит, вы ждете именно мадемуазель де Сент-Андре? — спросил Дандело.