– Готов поверить, но безопасность не любит сюрпризов, ведущих к человеческим жертвам. Думаю, там посмотрят на ваши вещи, оценят и вернут, если они действительно безопасны. Откуда вы берете такие объекты?

– Они – свидетели моих странствий, сувениры из разных миров, умерших в большинстве случаев. Я хотел подарить их жене… – Шаламов преодолел приступ острого неудовольствия, вспомнив, зачем пришел. – Не беси меня вопросами, отвечай на мои, я имею на них право. Откуда ты знаешь меня?

– От Мальгина, он мой друг.

– Откуда ты знаешь, что я был дома и принес подарки?

– Вы уже приносили подобные подарки, их забрал Лондон, предупредив об опасности. О вас я знаю все, и не только от Клима. Считаю…

– Мне чихать, что ты там считаешь. Где Купава?

Железовский остался невозмутим, он был готов к любому повороту беседы.

– По-видимому, ее прячут. От всех. В том числе и от вас. Кто конкретно – не знаю, кто-то из лидеров ее бывшей компании.

– Какой еще компании?

– К сожалению, она попала под влияние наслажденцев из «эскадрона жизни», а прячут ее молодцы из сопутствующего клуба острых приключений, брейкеры. Думаю, в скором времени выйду я на конкретных исполнителей.

– Значит, ты не математик? Работаешь на безопасность?

– Математик, но работаю над проблемами, которые меня интересуют.

– Может быть, ты знаешь и тех, кто следит за мной? Наверняка это твои приятели-безопасники.

– За вами охотятся не только безопасники, и цели у них далеко не благовидные. Почему бы вам не явиться к Власте и не выяснить с ней все отношения?

– Кто это?

– Власта Боянова, комиссар безопасности. Толковая женщина, хотя и не интрасенс.

– Я хочу делать то, что мне хочется, сэр, а с твоей комиссаршей мне говорить не о чем. Я никого не трогаю, пусть не трогают и меня.

Железовский вдруг увидел на месте Шаламова фигуру, состоящую из многих взаимопроникающих фигур людей и животных, причем некоторые явно были неземными существами. Одно из них, похожее на динозавра в пупырчатой броне, раскрыло пасть и проскрипело:

– Нигде от вас покоя нет.

Видение держалось несколько мгновений и пропало – это на пси-уровне проявилась внутренняя сущность Шаламова, его раздвоенность, вернее «размноженность», хотя сам он этого, наверное, и не заметил.

– Встретишь Мальгина, – с усилием заговорил Шаламов после паузы, – предупреди его: пусть не становится у меня на пути.

– Разве он становится? – добродушно осведомился Железовский. – Каким образом?

– Я имею в виду Купаву. Потерял – значит потерял. Пусть не ищет с ней встреч и не вмешивается в ее жизнь.

– А вот тут позвольте возразить. – Хозяин выпрямился, сдвинув брови. – Вы что же, считаете, что Купава принадлежит вам как вещь? А разве это не вы бросили ее ради… своих странствий? И не от этого ли она ищет утешения в наркомузыке, которой ее снабжают недоразвитые «суперы» из «эскадронов жизни»?

Глаза Шаламова угрожающе вспыхнули, и, несмотря на всю защиту и готовность к пси-атаке, Железовскому показалось, будто по затылку прошлась жесткая лапа гиппопотама. Качнулись стены, к горлу подступила дурнота. Кто-то пытался пролезть в мозг, запустив туда холодные гибкие щупальца. Математик напрягся, пытаясь вести борьбу на уровне внушения, и это ему удалось: голова прояснилась, ощущение чужих щупалец прошло.

– Будзюцу, что ли? – с долей разочарования и уважения произнес Шаламов, подавив приступ гнева.