Я еще не вернулась на корабль, когда на весь лагерь завыла сирена. Я вызвала системщика, а шум продолжал нарастать.

— Что это такое, черт подери?

— Это не мы, капитан, — ответил голос Джима. — Это… гм, какой-то сигнал, установленный научниками.

У Дхатри, судя по всему, имелась более конкретная информация. Когда завизжала сирена, он прервал очередное интервью и принялся сканировать камерами весь лагерь, запечатлевая реакцию ученых и членов команды.

— Да, да, да! — восклицал он в крайнем возбуждении. — Мы еще не знаем, что случилось, но можем определенно утверждать, что наша экспедиция совершила первое значительное открытие. — Он повернулся ко мне. — Капитан Ли явно удивлена не меньше нашего.

Угу. Я не нашла слов.

Я позволила ему оттащить меня туда, где столпились ученые.

Тревор на ходу объяснял:

— Я всем отрядам выдал тревожные кнопки — в смысле, подключил к нашей ленте новостей. Сирена сигнализирует о максимальном уровне новостной ценности. — Голос его еще звучал возбужденно, но хоть уже не так маниакально, как мгновением раньше. Он заговорщицки улыбался. — Какая прелесть эта асинхронная журналистика! Если облажаюсь, всегда смогу все представить в лучшем виде прежде, чем мы в сети появимся. — Мы сблизились с остальными участниками и стационарными дисплеями. К Тревору отчасти вернулась присущая ему официальная невозмутимость. Камеры переключались с лиц на экраны и снова на лица. — Итак, что тут у нас?

Океанолог глянул на Тревора.

— Это с одной из подлодок. От Пак Дэ.

— Дэ?! — Клянусь, Тревор на миг онемел от неописуемого изумления. — Пак Дэ! Невероятно! И какие у нее новости?

Я переключила свои личные экраны на данные с подлодки Пак. Аппарат по-прежнему находился на глубине шестнадцати километров. Слава небесам, новость крайней важности была связана не с ее погружением ниже этого уровня. Подлодка либо на дне, либо в нескольких метрах выше, не движется. Так, требования ТБ соблюдаются, но она на таком склоне, что при первом же крупном толчке вероятны серьезные проблемы. Меня туда ни за какие коврижки не заманишь. Я летаю среди звезд, но при одной мысли о пребывании взаперти в крошечной каюте, под слоем воды толщиной шестнадцать тысяч метров, мне становится дурно.

Я услышала, как все вокруг разом задержали дыхание. Перевела взгляд обратно на стационарные дисплеи и увидела то же, что и все остальные. И поняла, зачем было забираться на такую экстремальную глубину. Прожекторы Пак озаряли склон, возносящийся над лодкой. На первый взгляд — ничем не примечательная грязная стена, если бы не трещина, открывшаяся в ней после недавнего толчка. В свете прожекторов блеснуло что-то круглое, твердое. Масштабная линейка удостоверила, что объект почти сорока сантиметров в обхвате. Внимательно приглядевшись к нему, можно было различить шишковатые выступы неправильной формы.

Океанолог склонился к экрану.

— О небо, — вымолвил он. — Похоже на водоросли.

Мгновение все молчали. Даже моя команда — ну, кроме кока, — осознавала значение такого открытия.

— Окаменелые водоросли, — уточнил голос Пак Дэ. Она казалась очень довольной.

Разом заговорили все, кроме Тревора: тот орудовал камерами, впитывая каждый фрагмент. Недоверие проявили многие, прежде всего из отряда Рона Охары: на видео был заметен один-единственный объект. Если это и вправду живой организм (или то, что было живым организмом когда-то), как следует расценить находку? Пак и ее спутники настаивали, что окаменелости наверняка миллионы лет, а в придонные слои ее занесло невесть какими геологическими циклами.