В его словах Суль послышалось что-то оскорбительное.

— Но что я вижу! — воскликнула графиня. — Здесь нет дамского седла!

— Мы должны скакать во весь опор, Ваша милость, — ответил мужчина. — Молодой даме придется сесть на коня по-мужски.

Глаза Суль заблестели.

— Тем лучше! Я так и не смогла привыкнуть к неудобным дамским седлам!

— Значит, вы умеете скакать на коне по-мужски? — поинтересовался мужчина. В его словах Суль послышалась насмешка.

— Будьте уверены, — процедила она сквозь зубы.

Наконец они тронулись в путь — до восхода солнца. Они спустились к гавани, цоканье копыт гулко отдавалось на мостовой.

— Как вас зовут? — на ходу спросила Суль. Она чувствовала себя в предвкушении предстоящего путешествия. — Было бы хорошо это узнать, поскольку нам предстоит так долго ехать вместе.

Мужчины пристально смотрели на ее свежее лицо, ослепительно-белые зубы. Младший из них покраснел и первый представился:

— Меня зовут Йорген… А моего начальника — Якоб Скилле.

— А меня зовут Суль. Я очень благодарна вам за компанию.

Старший скорчил гримасу.

Они переправились на весельном судне через Эресунд вместе с лошадьми и поклажей. Стоя возле перил, Суль с наслаждением вдыхала свежий морской воздух. Сквозь туман она пыталась увидеть землю, словно где-то впереди был остров ее грез. Она устремляла взгляд вперед, туда, где была земля, на которой она надеялась встретить себе подобных, знающих больше, чем все остальные. Но помня о том, как уже раз обожглась в подвале Пребена, она не строила себе особых иллюзий.

«Ведьмы собираются по четвергам в полнолуние, в течение всего лета в Бресарпс Бакар», — говорила ей Ханна. Старуха всегда мечтала попасть туда. Но с тех пор прошло много лет. Кто знает, собираются ли они там по-прежнему? И есть ли они вообще теперь на Севере? А что если Суль — единственная? Как она одинока!

В четверг при полной луне… Было начало недели. До четверга оставалось несколько дней.

С Копенгагеном у нее все было кончено. Насколько она понимала, этот город был для нее навсегда закрыт. Разумеется, если ее там будут помнить. Впрочем, ее туда особенно и не тянуло.

Якоб Скилле держал лошадей, молодой Йорген стоял чуть поодаль. Суль подошла к ним.

— Что вы будете делать в Глиммингехусе? — спросила она, приветливо глядя ему в глаза.

Он отвел взгляд.

— Мы везем курьерскую почту от Его Величества короля Кристиана владельцу замка Розенкранцу. В Швеции неспокойно, а Сконе — пограничная часть Дании. Фрекен ведь знает, что шведы очень хотят завладеть Сконе, они считают это неотъемлемой частью Швеции.

— Что же это за беспорядки?

Было ясно, что он пытается говорить с ней запросто, но это ему не удается. Он без конца теребил веревку, которую держал в руке.

— Разве вы не слышали о линкепингской кровавой бойне?

— Я слышала о стокгольмском побоище, но о линкепингском…

— Это произошло в марте. Великий Густав Банер, его брат Стен и многие из рода Снаппе и Бьелке потеряли свои головы во время расправы герцога Карла со сторонниками Сигизмунда. Многие шведские дворяне покинули страну, большинство из них укрылось в Польше, некоторые — в Сконе. Король Кристиан опасается восстания. Герцог намеревается стать королем Швеции — а ведь он столь же жесток и тяжел на руку, что и его отец, Густав Ваза.

— Но ведь Густав Ваза умер более сорока лет назад!

— Да, но вы ведь помните, что сначала королем был его сын, Эрик Четырнадцатый, который был заключен в тюрьму и, возможно, убит своим братом, Юханом Третьим.