— Встретимся завтра у ручья, что за рощей, после полудня.

Якоб Скилле был заметно разочарован, поскольку ему приходилось круто менять свои планы — но он кивнул.

Суль сделала знак Дагу, и он тут же подошел.

— Ты надолго приехал? — спросила она Якоба.

— Я приступаю к новой службе не раньше, чем через три недели, — ответил он.

Боже мой, целых три недели! Как ей удастся держать его в узде такое длительное время?

Ее родителям мало что было известно о Якобе Скилле, но они любезно приняли его и поблагодарили за то, что он сопровождал Суль в Сконе. К счастью, Даг понял, что земля горит под ногами Суль, и поспешно забрал Якоба в Гростенсхольм.

Суль с облегчением вздохнула.

Подойдя в этот день к окну, она увидела Мету, выходившую из хлева с двумя крынками молока в руках. Во дворе ей встретился Аре, который остановился и стал разговаривать с ней. Суль не слышала, о чем они говорят, она видела лишь испуганное лицо Меты, смотрящей на него снизу вверх. Аре улыбнулся ей, потрепал по щеке, взял крынки и пошел вместе с ней в дом.

Отойдя от окна, Суль удовлетворенно улыбнулась. Она знала, что Аре поступает так не из жалости. Он извлек для себя урок из их разговора. В этом юноше было так много человеческого тепла, даже если оно порой и отходило на задний план, уступая место подростковой нетерпимости.

Историю Меты Суль рассказала и своим родителям, а Даг рассказал все Шарлотте. С этого дня все делалось для блага маленькой сконской девочки. Она по-прежнему работала — это, по их мнению, было для нее лучше всего, но в доме к ней стали относиться как к дочери.

На следующий день Суль встретила Якоба у ручья. Это было ее потайное место, где она в детстве гуляла со своей кошкой.

Якоб Скилле опустился рядом с ней на мягкую траву.

— Ну, как дела? — спросила она.

— В Гростенсхольме? Благодарю, превосходно! Мать Дага — чудесный человек! С ней так приятно разговаривать.

— Не сомневаюсь. Тетя Шарлотта просто уникум. Мы все обожаем ее.

— Это можно понять. Я немного помог ей по дому — я ведь все умею. А Даг, судя по всему, не такой.

— В данный момент он занят проблемами нашей сестры. Он приводит в порядок дела ее покойного мужа…

Суль болтала без умолку, стараясь избежать сближения с Якобом. Вид у него был печальный.

— Суль, почему ты избегаешь меня?

— Избегаю? — нервно усмехнулась она. — Это ты называешь избегать, когда мы встречаемся в таком уединенном месте?

— Возможно, это и не так, но кое-что тревожит меня. Я ведь мечтал о многом, Суль…

— О, Якоб…

Она повернула к нему лицо, и он поцеловал ее — требовательно и жадно.

Высвободившись, она сказала:

— Все дело в том, что я немного изменилась. В Сконе мы были так свободны, и так далеко от дома. Здесь же я следую взглядам моих родителей. Якоб, любимый, не покажется ли тебе странным, если я… не захочу чего-то… большего? Поймешь ли ты меня, если я захочу оставаться чистой и свободной от угрызений совести до тех пор, пока мы не соединим наши судьбы?

Такое объяснение его тронуло.

— Конечно, я могу подождать. Я буду ждать, сколько потребуется, моя любимая маленькая голубка!

«Голубка? Меня не так следовало бы называть!» — подумала Суль.

Возвращаясь домой, она испытывала мучительные угрызения совести. Как ей выпутаться из всего этого? Она ни за что не хотела посылать Якоба Скилле ко всем чертям — хотя именно это, по ее мнению он и должен был сделать: убраться ко всем чертям! Какие-то проблески нежности удерживали ее от того, чтобы причинить ему боль.