|
Не обращая внимания на раны, Грэм продолжал говорить. Он работал по контракту на одну из многонациональных геодезических компаний. Участвовал в долгосрочной экспедиции. — А где остальные? — спросил кто-то из присутствующих. — В брюхе зверя. Черного зверя. — Ты их бросил. — Бросать там было нечего — можете мне поверить. — Где они, Грэм? — Не скажу, парни. Это вам от меня подарок. Если я скажу, вы пойдете туда, а если пойдете, тоже будете мертвы. — Они умерли? — Да. Мы вторглись во владения зверя, и он до нас добрался. — Что за зверь, старина? Глаза Грэма горели странным огнем. Этот человек был безумен. Беквит вскрыл пакет с шовным материалом. — Ты имеешь в виду животных? — спросил долговязый мужчина. — Собак? Беквита предупреждали о диких собаках. Их бросили шахтеры или колонисты, сбежавшие из преисподней; псы дичали, сбивались в стаи и могли напасть на неосторожного путешественника. Но раны картографа были нанесены не собачьими клыками, а скорее ножом. Это беспокоило Беквита. Время от времени до него доходили слухи об удаленных аванпостах, где кончались продукты, и о заблудившихся среди туннелей отрядах. Отрезанная от внешнего мира обвалом группа японских лепидоптерологов — задокументированный факт — дошла до убийства и каннибализма. — Не, не собаки, — ответил картограф. — Он был один, и он только наполовину зверь. Вторая его половина человеческая — по крайней мере, очень похоже. — Что за ерунда, Грэм! — Огр или демон, точно не знаю. Тот, кто жил там очень долго, прятался в чреве земли. Оставьте его в покое, парни. — И где живет ваш демон? — Не скажу. — Почему, Грэм? — Не надо его тревожить. Мы чужие — даже здесь. Таков урок, парни. Не углубляться. Я собираю манатки и ухожу. Вот что я намерен делать. В ответ послышался презрительный смех. Беквит поднял голову, обвел взглядом мрачные лица. — Вы не должны скрывать подобные сведения, Грэм. Расскажите обо всем. Мы решим, что делать дальше. Беквит принялся зашивать раны. — Мы видели его мельком, — сказал картограф. — Начните сначала, Грэм. Раненый вздохнул. — Зверь преследовал нас неделю. Хотя, наверное, шел за нами и раньше. Мы слышали какие-то звуки, но приписывали их своему воображению или обычному для пещер эху. То один, то другой из нас что-то замечал, и все бросались в ту сторону. И никогда ничего не находили. Мы сваливали все на воду, на нерегистрируемые приборами газы или давление воздуха. В этой темноте все время что-то мерещится, но не всем сразу и не одновременно — если только все скопом накачаются наркотиками. Каждый видел свое, причем всякий раз новое, не похожее на виденное раньше. Вроде слепцов, ощупывающих разные части слона. Один замечал чешую, другой — когтистые лапы, третий — руки, похожие на человеческие. У зверя все это было. И еще что-то вроде панциря на голове. Ну, вы понимаете, о чем я: вроде как разные звери, и все выдуманные. А на самом деле он был один — настоящий. Грэм выглядел так, словно побывал под газонокосилкой — раны до самых костей, — но продолжал описывать зверя. |
