— Пока вы не выплатите кредит, мадемуазель Тиба, никому и в голову не придет вас уволить, — аргументировала вдова.

Известив мадам Экри, вечерами я собирала вещи. Геркулес наслаждался беспорядком и обилием пакетов, коробок и коробочек в квартире. Я подставила стул и сняла кухонные занавески. Это были старые занавески. Они принадлежали моей сестре, а не мадам Экри. Сестра купила их давным-давно, когда, начав самостоятельную жизнь, переехала из родительского дома в эту квартиру. Отношения отношениями, но мне не хотелось бросать занавески Кларис здесь. Я аккуратно свернула пыльноватую ткань — постираю потом, на новой квартире, — и слезла со стула на пол.

Лишившись наряда, окно превратилось в черный, разлинованный рамами прямоугольник, театрально переливающийся изнутри блестящими струйками. Сразу стали слышнее звуки дождя, неизменного спутника весны в Париже.

— Мырррь. — Геркулес деловито запрыгнул на подоконник и глянул в темноту. — А-а-аа-а, — обернувшись, сообщил он мне об увиденном. — Мяяя-аа-а! — И поскреб лапкой раму.

— Ну и что там? — риторически спросила я. — Что там может быть такого особенного?

— Мяяя-аа-а! — Когти по деревяшке, а заодно и по стеклу.

— Вот уж по стеклу когтить не надо, Геркулес. Хочешь, чтобы я раскрыла окно?

Мой говорящий кот мяукнул утвердительно и заскреб уже обеими лапами. Я выполнила его просьбу. Надо же попрощаться с видом из окна.

В лицо пахнуло прямо-таки морской свежестью, я даже поёжилась, но с наслаждением вздохнула полной грудью, ощутив прикосновение к лицу самых бойких капель. Улица тонула в мерцающей пелене, которая под фонарями распадалась на отдельные серебряные ниточки; по проезжей части приглушенно промелькнуло несколько автомобилей, рассыпавших за собой свет габаритных огней, а на обочине — напротив моего подъезда — одиноко темнел силуэт машины. Я всмотрелась. «Порше». У кого-то гости, подумала я, никто из соседей не оставляет на ночь свой транспорт у подъезда.

За моей спиной зазвонил телефон. Я вздрогнула. И кот завопил тоже. Не знаю, что произошло раньше — я вздрогнула или завопил кот, но я не сомневалась в одном: все это уже было со мной раньше! Я дотянулась до трубки, не отходя от окна.

— Слушаю. Слушаю вас! Говорите, я вас слушаю.

— В общем… — Глубокий вздох. — В общем, я хотел сказать… Опять дождь идет!

— Да… Дождь…

— Угу. Просто ливень какой-то! А что ты делаешь?

— Я? Я переезжаю… — В трубке — молчание, за окном — темнота. — Я тоже соскучилась, Алекс!

— Ма-а-а-я-я-а-а-а! — подтвердил в темноту Геркулес.

— Правда?

— Правда. У тебя новая машина?

— Новая. Гастон сказал, что неприлично его партнеру ездить на древней развалюхе.

— Гастон? Партнер?

— Ты разве не знала? Мы же воссоединились в январе. «Шанте, Дюваль и сыновья». Тебе у открытого окна не холодно?

— Не холодно. Какие еще сыновья?

— Как какие? Наши.

— В смысле — Люк и Рене, дети Гастона?

— Не только. Наши тоже. Ну наши. Наши с тобой!

— Ты сам придумал или подсказал кто?

— Ну тебя, Беа. Я серьезно. Поехали в Булонский лес!

— Так ведь дождь идет, и мне завтра на работу!

— Что же нам делать?

— Ты смешной.