Мгновение они смотрели друг на друга, и Стефани почувствовала теплую волну любви. Для ее отца было так типично принять сторону пса, и ей было любопытно, как же прошел разговор ее отца с отцом Стена и насколько бесполезен он был. При таких обстоятельствах, она была уверена, разговор был не один!

Жаль, что я не могла быть мухой и сидеть там на стене, с сумасшедшей улыбкой подумала она. Уверена, с папиных волос с треском сыпались искры!

– Ну, я думаю, Стэн просто доказал, что они могут сделать что-то тупее кражи сельдерея, – объявила она вслух, вызвав улыбку у отца. – Но сперва я полагала, что это кто-то ворует, потому что забавно наблюдать, как люди бегают кругами, пытаясь понять, что происходит. Вот только затем я нашла все отчеты о пропажах сельдерея и привязала их к карте, и они получились так широко разбросанными, что каждый ребенок на планете должен был участвовать в этом.

– Знаешь, – сказал ее отец, – когда твоя мама сообщила мне об этом, мне даже не пришло в голову сопоставить их с картой, чтобы взглянуть на район охвата. – Он улыбнулся дочери. – Конечно, учитывая мою загруженность, я бы додумался до этого, если бы серьезно занялся этой проблемой.

– Ну да, конечно, – сказала Стефани, закатив глаза.

– Это хорошая идея, – сказал он чуть серьезнее. – Хотя твоя любящая головоломки сторона личности снова проявилась.

– Ага, – согласилась Стефани. – И не только ты не «занимался серьезно» этим вопросом. Похоже, большинство людей вообще не заметили этого. Я даже и не знаю, заметили бы фермеры пропажи, не участвуй они в маминой генно-инженерной программе.

Она поджала губы, и ее отец постарался подавить вздох.

Затем он задумчиво кивнул.

Сельдерей был одним из земных растений, которые не были полностью адаптированы к местной окружающей среде, и мама Стефани своим проектом пыталась сделать что-нибудь с этим. К несчастью, ей пришлось начать его практически с нуля, потому что генетик, изначально работавший над этой темой, был одной из жертв чумы. В итоге, она разработала совершенно новый подход, первые результаты тестировались на полях, и из отчетов фермеров, которые она читала, чтобы оценить эффективность, она впервые узнала о таинственных кражах. Ни в одном случае не было украдено много, но охват по территории был велик.

– Они разделили все на сектора, – сказала Стефани, повернувшись к одному из инструментов на столе. – Похоже, что есть четыре или пять областей, где воруют сельдерей, но очень много случаев в самих областях. И я не уверена, что это действительно началось недавно.

– Почему? – вопросительно поднял брови Ричард.

– Люди слишком заняты, пап. Сперва была чума, и они просто пытались выжить, и с тех пор все пытаются восстановить потерянное. Не удивлюсь, если окажется, что множество маленьких, крошечных «рейдов за сельдереем» посреди всего этого прошли полностью незамеченными, особенно если крали из чистого поля. Я думаю, что причиной, из-за которой заметили пропажи, стало то, что сельдерей стал пропадать зимой прямо из теплиц. Кто знает, сколько было украдено летом из садов так, что никто и не заметил?

– В точку, – признал он.

– Но дело в том, – продолжила она, – что с самого начала это происходит не в одном месте, и еще никто не поймал тех, кто это делает.

– Насколько сложные были ловушки? – спросил отец.

– Ну-у-у…

Стефани подняла глаза и наморщила лоб, соображая, как же лучше ответить на вопрос. Для нее самой была разница между «сложным» и «эффективным» (или «умным», если уж на то пошло). Но это было не то, что он спрашивал, и она пожала плечами.