– И?– подбодрил Летбридж, когда он снова замолчал.

– И я думаю, что единственный человек, знающий сейчас о них столько же, если не больше, чем я, это Стефани Харрингтон, – признал МакДаллан. – Часть меня очень желает выяснить, что удалось узнать ей самой. И из того, что я о ней слышал, она по-настоящему выдающийся ребенок. Но я мог понять неправильно, а даже если и нет, я не представляю, как я могу прийти и начать спрашивать ее о том, что она знает, при этом не рассказывая ей, что знаю я. Что поднимает вопрос о том, насколько можно доверять ее благоразумию. Думаю, вполне вероятно, что она уже многое замалчивает – и это первая причина, по которой я хочу с ней поговорить – но будет ли она молчать о том, что нашел я?

– Это кое от чего зависит, – ответил Летбридж, внимательно глядя на него через стол.

– От чего?

– От того, посчитает ли она, что может доверять твоему молчанию, – ровно сказал Летбридж. – Думаю, ты абсолютно прав, что на этот момент она не собирается рассказывать всего, что знает или о чем догадывается. Но вот что я тебе скажу – если она не убедится, что ты так же полон решимости защищать древесных котов, как и она, она ровным счетом ничего тебе не расскажет.

– Ничего? – МакДаллан был более чем удивлен такой уверенностью Летбриджа. Он знал, что это отразилось на его лице и в тоне его голоса, и Летбридж усмехнулся. Но совсем не весело.

– Тебе Карл не рассказывал про нас двоих, так сказать, столкнувшихся с ней во время той поездки в Твин Форкс?

– Мне нет, но он обсуждал это с Ириной, – сказал МакДаллан. – Честно говоря, его рассказ ей это одно из того, что настраивает меня решиться и связаться с ней.

– Вот как? Я не удивлен, – сказал Летбридж. – И я тоже вполне доверяю мнению Карла. Он замечает больше, чем многие из «взрослых», не так ли? К примеру, я обсуждал ее с Шелтоном, и, сказать по правде, думаю, босс ее слегка недооценивает. Заметь, он не считает ее типичной четырнадцатилетней, но я сомневаюсь, что он хотя бы начал догадываться, насколько же она нетипична. И я абсолютно точно знаю, что нет ничего – ничего в этом мире – чего не сделала бы эта девочка, чтобы защитить своего древесного кота. Львиное Сердце, как она его назвала.

– Говоришь довольно уверенно, – медленно протянул МакДаллан, и его друг кивнул.

– Потому что я уверен. Ты знаешь историю – ее дельтаплан разбился, за ней пришла гексапума, и Львиное Сердце сражался с ней, пока остальная часть его племени, или клана, или как там мы сейчас их называем, не добралась до них. Так?

МакДаллан кивнул.

– Ну, это официальная версия. И по факту единственная, что она вообще озвучивала. Но знаешь же, что Эйнсли оказалась там первой из рейнджеров.

МакДаллан кивнул еще раз. Эйнсли Йедрусински была напарницей Летбриджа. Рейнджеров было столь мало, особенно после чумы, что даже официальные «напарники» часто работали в одиночку, но доктор еще с прибытия на Сфинкс неплохо познакомился с Йедрусински. Он весьма уважал ее компетенцию и рассудительность.

– Её родители уже подняли девочку и Львиное Сердце в аэрокар, – продолжил Летбридж, – так что не нужно было спешить, но Эйнсли получила от отца координаты и отправилась осмотреться. К тому времени, как она добралась, от гексапумы осталось не так уж много. Ты же знаешь какие здесь падальщики. Но когда она осматривала скелет, она обнаружила кое-что очень интересное.

– Что? – спросил МакДаллан.

– Пусть древесные коты разодрали гексапуму, Скотт, – тихо сказал Летбридж, – но Стефани Харрингтон уже убила ее.

– Что? – распахнув глаза, совершенно иным тоном повторил МакДаллан.

– Эйнсли в этом уверена.