– Я тоже думаю, что они намного умнее, чем кто-либо еще думает – за исключением, возможно, доктора Хоббард, – согласилась Стефани. – Насчет нее я не уверена. Но большинство других «ученых» продолжают вести себя так, словно древесные коты, может быть, на пару ступенек выше золотистого ретривера. – Она поморщилась. – Я думаю, может быть отчасти из-за того, что они настолько малы. Довольно скверно себя чувствуешь, когда сталкиваешься с кем-то, кто думает таким образом, но у меня был один ксенобиолог, который настаивал, объясняя – снова и снова – мне, что древесным котам просто не хватает массы тела для поддержания подлинного интеллекта. Всем понятно, что их мозги не могут быть достаточно большими для «продвинутых когнитивных функций»! Поэтому, разумеется, нет никакого смысла выяснять, так это или нет, раз это «всем понятно» и точка! – Она закатила глаза. – Придурок стоял прямо здесь, держа кремневый нож Львиного Сердца и глядя на его сеть для переноски, и настаивал, что древесные коты не могут быть «истинно разумными», однако они ловко «имитируют» разумное поведение. Я думала, он погладит меня по голове и скажет, чтобы я, как хорошая маленькая девочка, бежала играть дальше со своими куколками, тогда как настоящие, квалифицированные, подобающе скептически настроенные ученые продолжат приводить в порядок все, что я, очевидно, поняла неправильно!

– Я сам периодически сталкиваюсь с некоторыми такими, – с кривой ухмылкой сказал ей МакДаллан. – И говоря о размерах мозга, подобные им люди вызывают своеобразное желание открутить их головы и посмотреть, есть ли самом деле что-нибудь внутри их черепушек, согласна?

– Ага, только я не достаточно большая! – сказала ему Стефани с более широкой, чем его собственная, ухмылкой.

– За что остальная часть человеческой расы может быть только благодарна, – заметил ее отец. – Боюсь, характер, подобный тому, что одна популярная легенда приписывает людям с вашим цветом волос, возник и в семействе Харрингтон, Скотт.

– Фактически, знаете ли, действительно есть связь между рыжими волосами и повышенной выработкой адреналина, – усмехнулся МакДаллан. – Думаю, именно по этой причине так часто попадают в беду.

– А еще это очень удобное оправдание, – сухо сказала Ирина.

– Но вернемся к более близкой нам теме, – возвышенным тоном сказал МакДаллан. – Я думаю, что идиоты, которых только что описала Стефани, в каком-то смысле в данный момент почти являются нашим секретным оружием. Лично мне кажется, что для древесных котов может быть лучше – по крайней мере, поначалу – быть недооцененными, чем переоцененными.

– Вы в этом уверены, Скотт? – тихо спросил Ричард. МакДаллан взглянул на него, и он пожал плечами. – Я не могу выбросить из головы Барстул. Если власти на Сфинксе действительно решат, что древесные коты просто чуть более умные животные, то это грозит им массой неприятностей. Я очень не хотел бы, чтобы какой-нибудь дурак, у которого больше политического влияния, чем интеллектуальной мощи, решил, что правильной политикой станет не предоставление им статуса охраняемых, а игры с законами о контроле и выдача охотничьих лицензий!

– Я полностью согласен. Просто не хочу, чтобы мы в чем-то торопились, Ричард. Как мне кажется, если пожелаем, мы в любой момент можем признать, что древесные коты гораздо умнее, чем люди думают. Будет вообще то намного сложнее убедить человечество, что они не так умны, как люди думают, предполагая, что такой поворот это хорошая идея, если мы к этому стремимся.

– Доктор МакДаллан прав, папа, – рассудительно сказала Стефани. – Я много думала об этом, особенно с тех пор, как мы с тобой начали говорить о Барстуле, и, на самом деле, полагаю, есть три вещи, которые мы должны сделать, если, конечно, сможем.