– Гормли не из тех, кто способен держать язык за зубами. Как только он проболтается, слухи о том, что случилось сегодня, дойдут и до Конна. И тогда он сразу же поймет, что я солгал ему, – объяснил Нилл. – Он догадается, что я решил уехать с тобой, чтобы позаботиться о твоей безопасности. Думаю, он по-прежнему хочет твоей смерти. Но теперь он станет преследовать нас обоих. Пока я жив, ему не будет покоя: Конн будет бояться, как бы я не выдал самую страшную его тайну – как он, нарушив клятву, данную много лет назад твоему отцу, приказал убить тебя. Вот тогда начнется охота за мной. И клянусь Богом, в которого ты веришь, Кэтлин, он меня обязательно найдет!

– Нет! Нилл…

Он видел, как ее сотрясает дрожь, как ее прекрасные глаза, еще несколько минут назад светившиеся любовью и счастьем, потухли. Волшебные мечты разлетелись, как осколки разбитого зеркала.

И тогда из любви к ней он сделал то, что поклялся никогда не делать, – он солгал ей.

– Послушай, в конце концов, может быть, ему и не удастся меня отыскать. Но рисковать я не имею права. Сначала я, как и собирался, отвезу мать и сестру на север, потом устрою тебя на Айоне. А после этого сделаю все, чтобы сбить со следа Конна и свору его гончих. Нельзя, чтобы они пронюхали, где ты скрываешься. Самое лучшее будет направить их по ложному следу. Ну а потом… – Он замолчал, желая пощадить Кэтлин от дальнейших подробностей.

– И что потом, Нилл? – задыхаясь, спросила она.

«Потом я сделаю так, чтобы они настигли меня где-нибудь на краю света. Тогда им никогда не узнать, где ты», – мрачно подумал Нилл.

Кэтлин с силой вцепилась в его руку.

– Нилл, умоляю, позволь мне поехать с тобой! Я прошу тебя! Клянусь, я буду счастлива скитаться с тобой по всей Ирландии, пусть даже единственной крышей над моей головой будет твой плащ, и буду считать, что я самая счастливая женщина в мире! Если судьба отвела нам совсем немного времени для счастья, все равно – лучше я погибну с тобой, чем доживу до седых волос без тебя.

На мгновение дикое, сумасшедшее желание согласиться, сделать, как она хочет, вспыхнуло в сердце Нилла. Какое бы это было счастье – усадить Кэтлин в седло и умчаться в темноту, навстречу ночному ветру! Принять драгоценный дар любви, который напоследок подарила ему насмешница судьба. Искоса бросив взгляд на лицо Кэтлин, он догадался, что она все поняла, и отвернулся, не в силах видеть ее слез.

– Все кончено, Кэтлин, – выдохнул он хрипло. – Теперь ты понимаешь, почему я всегда боялся мечтать. Даже самый прекрасный сон всегда когда-нибудь кончается.

– Ты не понимаешь, о чем ты меня просишь! – закричала Кэтлин. – Позволить тебе уехать, оставить меня – да лучше бы ты убил меня собственными руками! Даже тогда мне не было бы так больно!

«Позволить тебе уехать… лучше бы ты убил меня… Даже тогда мне не было бы так больно!»

Закрыв глаза, Нилл замер. Ему показалось, что он вновь перенесся в прошлое. Дикие крики матери звенели в ушах. Перед глазами вновь встало искаженное нечеловеческой мукой лицо отца в ту минуту, когда его оторвали от захлебывающейся в рыданиях жены.

«Если бы ты только знала, моя Прекрасная Лилия, – с горечью думал Нилл, – что когда любовь так сильна, как наша, бывает, она причиняет куда больше боли, чем одиночество. Клянусь, от одной муки я тебя избавлю – ты не увидишь, как я умираю».

Глава 17

Широкими шагами Конн мерил зал замка Гленфлуирс. Стоило ему только приблизиться – и свора огромных волкодавов с жалобным воем забилась в угол. Злобные псы, не раз выходившие победителями из схватки с волками, с трусливым огоньком в глазах следили за Конном.