– Ее брат?! – оскалился Магнус. – Ну, теперь ты видишь, отец, что этот мерзавец лжет? Да Нилл с радостью дал бы содрать с себя шкуру живьем, чем согласился переступить порог Дэйра!

Да уж, с улыбкой подумал Конн, это верно. Однако Магнус ошибается. Куда бы кинулся человек, подобный Ниллу, когда на руках у него еще не высохла кровь юной невинной девушки? В ад, подумал он. Ну а если забыть о котлах с пылающей смолой и всей прочей чепухе, то самым подходящим для Нилла адом был замок Дэйр.

– Итак, наш герой в конце концов решил вернуться в родные пенаты! – хмыкнул Конн, с наслаждением представляя, что, должно быть, почувствовал Нилл, переступив порог родного замка.

Нищета, голод и смерть – вот что нашел он на месте прежнего Дэйра. И все благодаря ему, Конну. Эта мысль пришла ему в голову в тот момент, когда лезвие меча опустилось на шею Ронана, – мысль о том, чтобы даже за гробом нанести ненавистному сопернику еще один удар, заставив его дочь и жену умирать с голоду. И вот теперь его выдумка сослужила еще одну службу.

По стране и так давно бродили слухи о том, что сестра Нилла совсем одичала, стала похожа на волчонка, переполнена злобой и ненавистью. И что может быть полезнее для исполнения его планов, чем еще один жестокий удар судьбы, еще одна ноша, свалившаяся на плечи Нилла, да еще в тот момент, когда достаточно лишь малейшего толчка, чтобы он сам предпочел вонзить меч себе в сердце? Его смерть будет выглядеть совершенно правдоподобной, особенно в глазах тех, кто мог бы заподозрить неладное и сделать попытку так или иначе обвинить в этом Конна.

А как же браслет? – спохватился Конн. Возможно ли, чтобы благородный воин украл драгоценную безделушку с бездыханного тела несчастной девушки, которую заколол собственной рукой? А может быть, браслет должен был стать последним доказательством того, что дело сделано? Или горьким напоминанием самому Ниллу о страшном грехе, что лег на его душу? И то и другое было одинаково приятно.

– Я спрашиваю тебя еще раз: откуда взялся этот браслет? Ты получил его от Нилла в обмен на жизнь девчонки?

Гормли беззвучно открывал и закрывал рот – точь-в-точь вытащенная из воды рыба.

– Нет! – завопил он. – Девчонка сама отдала мне его! Сняла с руки и отдала! Господи помилуй, да я ее до того дня никогда не видел, хотя, сказать по правде, такое прелестное личико мне никогда не забыть, проживи я на свете хоть сотню лет!

В затылок Конну будто воткнули иглу.

– Ты хочешь сказать, что в Дэйре появилась еще одна женщина?

– Ага! И красотка – просто загляденье! Да я бы отдал всех моих коров, чтобы хоть разок задрать ей юбку!

– Как ее зовут? – взревел Конн. – Имя, ты знаешь ее имя?

Гормли нахмурился, явно пытаясь припомнить.

– Кажется, Фиона называла ее Кэтлин.

Кэтлин! Вся кровь Конна, казалось, разом превратилась в лед, пальцы судорожно вцепились в браслет.

– Какая она с виду?

– Черные как ночь волосы и синие-синие глаза, большие, как блюдца. А лицо… мать честная, никогда в жизни я не видел такого лица! Такой красоте позавидовали бы и феи!

«Итак, что мы имеем? – подумал Конн. – Браслет с именем Финтана. И вдобавок ко всему девчонку, которой явно знакома такая вещь, как благородство, – судя по тому, что она не задумываясь пожертвовала браслетом, чтобы спасти жизнь той, кого едва знала». Конн закрыл глаза, и вдруг перед ним из темноты выплыло лицо Гренны, жены Финтана. Когда-то за красоту ее прозвали Цветком Ирландии.

– Эта Кэтлин – она прекрасна, как лилия?

Гормли восторженно присвистнул:

– Клянусь, ее красота заставила бы забыть обо всем даже самого Кухулина!

Или соблазнить Нилла, угрюмо подумал Конн.