– Ты?!

– Да. И это мои руки каждый год клали на него лилию – дар вашего отца, символ любви Финтана к единственной дочери.

– Деклан! – Бард решительно выступил вперед, и они замолчали. – Об этом еще будет время поговорить! Нужно спешить! Я сам буду охранять Нилла! И никто не посмеет причинить ему вред, пока я жив. Иди, Кэтлин-Лилия! Только в твоей власти сделать так, чтобы у этой легенды был счастливый конец.

Опустившись на колени, Кэтлин в последний раз обняла Нилла. Потом взяла Деклана за руку, и они исчезли в ночи.

Глава 23

В комнате царила тишина. Сидя у постели Нилла, Кэтлин с тревогой вглядывалась в изможденное лицо любимого, со страхом и надеждой ловя каждый вздох, срывавшийся с его пепельно-серых губ. С того дня как она в первый раз дала ему целебный отвар, прошло уже четверо суток.

Шли дни, а Нилл так и не открывал глаз, и с каждой минутой отчаяние все больше овладевало ею.

Кэтлин вдруг показалось, что она слышит спокойный, уверенный голос аббатисы, склонившейся к молоденькой послушнице, вот уже несколько дней не приходившей в сознание. «Кажется, чем дольше они спят, тем ближе становятся к вечности. Боюсь, она уже никогда не проснется».

Нет, этого она не перенесет. И все-таки, даже если ей суждено потерять Нилла, она будет счастлива, что хотя бы немного продлила ему жизнь. Может быть, если он проживет еще несколько дней, то Фиона с матерью хотя бы успеют попрощаться с ним. Деклан уже позаботился отправить гонцов в Дэйр – людей, которым он полностью доверял, кто любил Нилла, хотя тот и не подозревал, насколько глубока их верность приемному сыну тана. И все же Кэтлин боялась, что судьба не окажется столь милостива, подарив им хотя бы еще один день.

Нилл лежал так тихо, что, казалось, почти не дышал. Лицо его напоминало холодный мрамор. Кэтлин заставила всю комнату букетами цветущей бузины, надеясь, что ее аромат напомнит ему о матери, а сама дни и ночи напролет говорила с ним – то рассказывала сказки, то пела баллады. Порой, чтобы пробудить его, выкрикивала на ухо команды, не раз слышанные им на поле боя, надеясь, что боевой приказ сможет отыскать его в призрачном мире, где он блуждал в одиночестве. Кэтлин напевала мелодию, под которую они когда-то танцевали у костра, шептала Ниллу, как сильно любит его; говорила и говорила бесконечно, пока губы не отказывались ей повиноваться.

Но он так и не открыл глаза.

Кэтлин послышался какой-то шорох, и, обернувшись, она заметила Деклана. Сам себя назначив сторожем, он бессменно стоял на часах возле комнаты Нилла.

С трудом выдавив из себя улыбку, Кэтлин махнула ему рукой.

– Ты не откажешься побыть с ним немного? – спросила она. – Мне кажется, ему спокойнее, когда он знает, что ты рядом.

– Вы думаете, ему это известно? Известно, что я… что я с радостью отдал бы за него собственную жизнь? Ведь он не только наш тан. Он еще и мой друг!

– Мне кажется, он знает.

– Кэтлин, теперь мне уже нет нужды охранять эту дверь. Вряд ли кому придет в голову оспаривать права Нилла на трон. Если бы вы хоть ненадолго покинули эту комнату, то услышали бы, что говорят люди. Новости быстро распространяются по Гленфлуирсу. История о том, как Конн предал отца Нилла, а потом и его самого, распространилась со скоростью лесного пожара. Многие нашли в себе мужество рассказать, как все эти годы Конн мучил и истязал их, как заставлял корчиться от стыда, приказывая такое, что они готовы были сами наложить на себя руки.

– Скольким же людям он сломал жизнь так же, как Ниллу! – с грустью прошептала Кэтлин.