– Я о тебе забочусь? – спросила она.

– Конечно. А в те моменты, когда боишься сделать что-то не так, ты просто уточняешь.

Спустя несколько мгновений молчания она робко поинтересовалась:

– Например, как сейчас?

Мне нравилась эта игра с завязыванием глаз, но при этом мне не нравилась эта темнота, потому что хотел увидеть лицо Ханны. Однако ее голос подстрекал мое воображение: вот она слегка покусывает губы, не сводя с меня глаз и сосредоточенно касаясь моей кожи. Настолько нежно, что это сводит с ума. Так все и начиналось между нами. Она спрашивала, а я ее направлял.

– Ты не уверена, как осчастливить меня прямо сейчас?

– Просто немного нервничаю, – прошептала она. – Будет лучше, если ты скажешь мне, чего хочешь.

Казалось, мое сердце остановилось, а затем застучало с бешеной силой. Прошло уже какое-то время, с тех пор как мы примеряли на себя эти роли. Учителя и ученицы.

– Оседлай меня снова, – проинструктировал ее я голосом, похожим на животный рык.

Я почувствовал, как Ханна немного переместилась, а затем ощутил, насколько сильно она возбуждена, хотя едва касалась моего члена. Я подавил стон.

– Опускайся на меня. Но не торопись. Сначала немного подразни.

Она взяла меня в руку, удерживая прямо у своего входа и начиная опускаться. Сантиметр за сантиметром.

Охуеть, до чего же хорошо.

Я чуть не кончил.

 – Да, вот так. Вот так.

– Уилл…

Мы занимались любовью тысячу раз, а может и больше, и я всегда удивлялся, ловя себя на мысли, что считаю до десяти, лишь бы отвлечься и не кончить, едва оказавшись в ней.

– Двигайся вверх и вниз, – сказал я. – Не жадничай, я хочу ощутить тебя всю.

Ее теплое дыхание послало волны мурашек по моей коже на шее, волосы защекотали плечи, и она сделала именно то, о чем я ее попросил. Ханне удалось с легкостью опуститься на меня всего одним движением – она оказалась невероятно мокрой.

У меня мозги поехали набекрень от интенсивности происходящего; казалось, что на меня обрушилось все и сразу: вот они мы, на пороге сумасшедшего приключения. Так сильно я еще ничего не желал в своей жизни.

И как только Ханна начала, покачиваясь, двигаться на мне, с каждым разом все увереннее, растворяясь в происходящем и давая волю своим чувствам, у меня в голове мелькнул вопрос: а как много людей на самом деле находят именно того человека, к кому отчаянно хочется прикоснуться, быть рядом с ним, принадлежать ему? У многих ли брак базируется на дружбе, и они живут с людьми, которыми восхищаются больше всего?

Я стянул с Ханны повязку, поймав выражение ее лица в тот момент, когда она от бессилия начала падать на меня: взгляд прикован к моему лицу, губы приоткрыты в немом стоне. Когда наши взгляды встретились, на ее лице промелькнуло облегчение – ей нужно было видеть меня, успокоиться, посмотрев мне в глаза – и я знал, что она могла безошибочно прочитать мои мысли. Как и я ее.

Забей на то, что принято у других. Доверься мне. Нам под силу создать свои собственные традиции.

Потребность в наслаждении побежали вниз по моему позвоночнику, распаляя и сводя с ума. Пальцами впившись в ее бедра, я с силой подталкивал вперед и назад, пока я не почувствовал ее в нужной точке на вершине блаженства, а когда она прошептала: «Мне нравится смотреть, как ты кончаешь», – я последовал за ней.

Я кончил в нее с животным стоном, отчаянно не сводя с нее глаз.

– Видишь? – прошептала она, уткнувшись влажным от пота лицом мне в шею. – Мне нужно было в этом убедиться. Что завтрашний день – всего лишь формальность. Прямо сейчас все ощущается так, будто мы уже женаты.

– Завтрашний день был формальностью уже с тех пор, как ты взяла меня в руку на той жуткой студенческой вечеринке.