— Вы? — смеясь, проговорил он. — Да у меня некоторые собаки имеют вес побольше вашего. За моим парнем не углядит даже тюремный надзиратель.

В душе Кэтрин была с ним согласна, но отступать не собиралась.

— Да, я могу заставить его слушаться и сделаю это. — Она опять замолчала. Коул выписал чек и протянул ей. — Что это?

— Это чек на сумму вашего двухгодичного жалованья. Когда я не прав, то признаю это. Вы были честны со мной, а я всегда плачу свои долги. Поэтому возьмите деньги, которые были обещаны вам по контракту.

Кэтрин, оцепенев, смотрела на чек. Это было то, чего она хотела, ради чего затеяла суд. Так почему же она не бежит к дверям? Кэтрин подняла на него глаза.

— А кто будет учить вашего сына? Вы пригласите ту женщину, которая работала с умалишенными?

— Да, — просто ответил он.

— Тогда я не возьму этот чек. Вашему сыну нужен учитель, и для этого вы наняли меня. Кстати, и суд обязал меня заняться его воспитанием.

— Это очень благородно с вашей стороны, — заметил Коул, — но столь же и глупо. Мой сын не по зубам таким, как вы.

— А что вы обо мне знаете, мистер Джордан? Если вам так много известно обо мне, сообщите, что же такое вы знаете. Ну, разумеется, за исключением того, что я пытаюсь заманить вас в брачные сети.

Коул улыбнулся уголком рта.

— Вы — леди, — сказал он, садясь на письменный стол, — и раз уж оказались в этой дыре, то, значит, бежите от чего-то или от кого-то. В Ледженд многие приезжают, чтобы спрятаться. Вы называете себя вдовой, но вдовы вашего круга обычно имеют состоятельных родственников, которые могут о них позаботиться. А где же ваши родные?

Настал черед Кэтрин улыбнуться.

— Вы не очень хорошо разбираетесь в людях, мистер Джордан. Я не леди, как вы подумали. Моя мать была поварихой в большом поместье, а отец работал, на конюшне. Мне повезло: дочь хозяина поместья оказалась совершенно неспособной к учению, и он решил, что если она будет обучаться вместе с какой-нибудь другой девочкой, ее дела пойдут лучше. Но хотя я и училась вместе с ней, со мной всегда обращались как с дочерью поварихи. Что же касается отца Джереми, то это не ваше дело. А теперь, может быть, кто-нибудь покажет нам наши комнаты?

— Комнаты? — спросил Коул — Но вы не можете жить здесь. И вы не будете учить Захарию. Он…

— Удвойте мне жалованье, если я смогу заставить его слушаться в течение недели. Единственное, что мне для этого нужно, это полная свобода действий.

Коул открыл рот, чтобы возразить, но затем передумал и улыбнулся.

— Хорошо. Я даю вам неделю. И в случае удачи удвою ваше жалованье.

Он скрепил договор рукопожатием, и по его жалостливому взгляду Кэтрин поняла, что он не сомневается в ее провале.

На какую-то секунду она ощутила прилив радости оттого, что добилась своего, но, вспомнив, как Захария осушил полбутылки виски, ужаснулась своей самонадеянности.

— Т-так где мы будем жить? — пролепетала она, высвобождая свою руку из его ладони, потому что Коул не выпускал ее. От его взгляда ей стало не по себе.

— Да где хотите, — сказал он и, отвернувшись, стал перебирать какие-то бумаги. — В доме полно пустых комнат. Выбирайте любые.

— Хорошо. — Кэтрин направилась к двери.

— Миссис де Ланж!

Она замерла.

— На следующей неделе я уезжаю в Денвер. Обычно я беру сына с собой, но раз вы так уверены, что сможете управиться с ним, я оставляю его на ваше попечение.

— Да, да, конечно, — сумела выговорить Кэтрин. «Как я буду управляться с этим ужасным мальчишкой целую неделю? Может быть, спросить у него, где он держит кнут и веревки?»

— На всякий случай я оставлю здесь этот чек.