Сигна посмотрела на нее по-прежнему мутными глазами:

— Сестра… Паулина? А у меня… есть сестра? Как это? И где это я? Что со мной случилось?

— С тобой в гостинице произошел несчастный случай, милая, — сказала Паулина, взяв Сигну за худые холодные руки и сжимая их в своих теплых ладонях. — Должно быть, ты потеряла сознание, упала и ударилась головой о каминную решетку. Поэтому тебя привезли сюда, в больницу «Чарринг-Кросс», милая.

Сигна глубоко вздохнула, Тем же рассеянным взглядом она смотрела на красивую темноглазую девушку, склонившуюся над ней и ласково державшую ее за руку. Эта девушка была самим олицетворением обаяния и очарования — стройная, безукоризненно одетая, в дорогих мехах; вокруг нее витал утонченный аромат духов.

Сестра… Паулина! Разве у нее есть сестра? Сигна терялась в догадках. Она не могла вспомнить. Она вообще ничего не могла вспомнить. Даже гостиницу и несчастный случай… и, если уж на то пошло, даже собственное имя. Ее сердце сжалось от испуга.

— О господи!.. Как меня зовут? Кто я такая? — прошептала она.

Паулина поспешно обернулась к медсестре.

— Моя сестра в сознании или все еще под действием обезболивающих? — спросила она, понизив голос.

— Доктор не уверен, что ее мозг не пострадал, — шепотом отозвалась медсестра. — Удар такой силы в непосредственной близости от мозга вполне мог вызвать потерю памяти. Постараюсь уговорить ее еще поспать, а вопросы будем задавать, когда она снова проснется. В данный момент нельзя ее волновать.

Паулина кивнула. Медсестра склонилась над Сигной и произнесла отработанными успокаивающими интонациями:

— Вот так, милочка, ни о чем сейчас не волнуйтесь. Постарайтесь уснуть. Я уверена, ваша сестра будет рядом, так что нет нужды беспокоиться.

— Конечно, буду, — откликнулась Паулина. Она сняла шубку и шапочку и удобнее устроилась на стуле рядом с узкой белой кроватью.

— Моя голова… моя голова! — жалобно повторяла Сигна.

Она закрыла полные отчаяния глаза и, продолжая держать руку в теплых ладонях сестры, постепенно уснула тяжелым сном, от которого не пробуждалась несколько часов. Когда она, наконец, снова открыла глаза, Паулина все так же была рядом. Молодая танцовщица отказалась покинуть недавно обретенную сестру. Она сидела неподвижно, терпеливо дожидаясь, пока Сигна снова придет в себя. И пока она сидела так, с волнением разглядывая каждую черточку бледного лица Сигны, она пришла к твердому убеждению, что Сигна действительно ее родная плоть и кровь. В этом не было ни малейших сомнений. Она узнавала этот изгиб губ — такой же, как у нее самой, — прямой маленький нос… даже три маленькие родинки, треугольником расположенные на левом плече Сигны. Копия этого треугольника находилась на плече Паулины. Да, это была ее сестра. Та самая малышка Сигна, с которой Паулина разделила первые несколько лет жизни до того, как их мать уехала из Малайи, хотя ни одна из них этого не помнила.

Сигна снова проснулась, хотя все еще не окончательно. Рана на голове пульсировала болью, а разум был погружен в туман и мрак. Она то и дело хваталась за руку Паулины, как потерявшийся ребенок. Ей казалось, что она пробирается по аллее теней, призраков разума, мешающих ей увидеть свет.

— Это так ужасно. Я не могу вспомнить даже собственное имя, — извиняющимся голосом сказала она сестре.

— Со временем все вернется, милая, — ответила Паулина. — Не слишком переживай. Просто доверься мне. Ты — Сигна Мэнтон. Сигна, ты жила в Малайе вместе с отцом.