– Нет, никаких семейников, – ответил он. – Иначе там слишком много чего будет болтаться.

Подмигнув, Уилл снова уставился вперед на дорожку. На лице его блуждала игривая полуухмылка.

Я решила его подразнить.

– У тебя там как, что-то лишнее?

Уилл насмешливо покосился на меня.

– Если тебе хочется знать, у меня там тренировочные трусы. Обтягивающие, чтобы мальчик не повредил самое ценное.

– Похоже, девочкам в этом смысле повезло. Никаких лишних деталей внизу, – я дико взмахнула руками, – так что ничего не болтается. Внизу мы компактны.

Мы наконец-то добрались до ровной части тропы и перешли на шаг. Уилл, идущий рядом со мной, тихо посмеивался.

– Я заметил.

– Ты настоящий эксперт.

Он окинул меня подозрительным взглядом.

– Что?

Какую-то секунду мозг попытался удержать рвущиеся наружу слова, но было слишком поздно. У меня по жизни получалось так: что на уме, то и на языке. Родные с энтузиазмом тыкали меня в это носом при каждом удобном и неудобном случае, но сейчас, похоже, мозг воспользовался редкой возможностью выложить легендарному Уиллу все, словно второго шанса мне уже не должно было представиться.

– Ты… эксперт по кискам, – шепнула я, почти беззвучно выговорив слово на букву К.

Уилл выпучил глаза и замедлил шаги.

Я остановилась и согнулась, пытаясь отдышаться.

– Ты сам так говорил.

– Когда это я представлялся «экспертом по кискам»?

– Ты что, не помнишь, как говорил нам это? Ты сказал, что Дженсен хорош на словах, а ты – на деле. И еще так многозначительно поиграл бровями.

– Какой ужас. Как ты вообще могла все это запомнить?

Я выпрямилась.

– Мне было двенадцать. А тебе девятнадцать, и ты был мегасуперсексуальным другом моего старшего брата и отпускал шуточки о сексе у нас дома. Я считала тебя почти мифическим существом.

– А почему я ничего такого не помню?

Пожав плечами, я уставилась мимо него на дорожку, теперь уже запруженную людьми.

– Возможно, по той же причине.

– А еще не помню, чтобы ты была такой забавной. Или такой… – тут он украдкой снова смерил меня взглядом, – взрослой.

Улыбнувшись, я сказала:

– Я и не была.

Он завел руки за спину и стянул свитер через голову. На мгновение футболка под свитером задралась, обнажив солидную часть его торса. Меня чуть не парализовало на месте, когда я увидела плоский живот Уилла и полоску темных волос, тянущуюся от пупка и исчезающую в трусах. Его спортивные штаны сидели достаточно низко, чтобы я могла разглядеть скульптурные линии его бедер, дразнящий намек на мужское достоинство, ноги и… черт побери, у Уилла Самнера было невероятное тело.

Когда он заправил футболку обратно в штаны, мой транс прервался, и, подняв голову, я начала пожирать глазами все остальное. Например, руки, теперь голые, если не считать коротких рукавов футболки. Уилл почесал шею, не замечая, как я смотрю на его предплечье. У меня осталось множество воспоминаний о нем после того лета, которое он прожил с нами, стажируясь у папы: как я сижу с ним и Дженсеном на диване и мы смотрим фильм; как я сталкиваюсь с ним в коридоре, и на нем ничего, кроме полотенца; как он уминает обед на кухне после долгого дня в лаборатории. Но лишь зловещее воздействие темной магии, не иначе, заставило меня позабыть о его татуировках. Увидев их сейчас, я тут же вспомнила синюю птицу у него на плече, а также гору и обвитые плющом древесные корни на бицепсе.

Но некоторых я прежде не видела. Чернильные завитки в середине предплечья образовывали двойную спираль ДНК, а на второй руке из-под рукава выглядывало изображение фонографа.