Подобный итог привёл к травме номер раз. Усилия были признаны бесперспективными (оплачивать потуги по “овладеванию эфиром” отец бы точно не стал). Соответственно, заперты в дальний угол памяти.

Далее, признание в любви, довольно едко и неприятно высмеянное. А парень, то есть я, впервые за десяток лет “обнажил нутро”, мда. Впрочем, как отметил отец, это не претензия, холодно ценил я. А вот сплетни, распускаемые девицей — это да, причина если не для вражды, то для охлаждения отношений с её семейкой. Недовоспитали, ненадёжные и бестолковые люди.

И, наконец, неважные экзамены у тратившего всё своё время, кроме “одарёнизации”, на учёбу. Да уж, досталось парню, который я, оценил я. А мне ещё утрясать массу противоречий, которые регулярно всплывают в сознании. От космологии до бытовых оценок, часть которых память Олега видит дикой, а от части которых Ормонда тошнит.

Вернувшись в столовую, я обнаружил отца и брата, оживленно переговаривающихся, кивнул и принялся потреблять уже остывший и (моими усилиями) в меру посоленный суп, оказавшийся скорее гуляшом (что, впрочем, также суп, напомнил себе я). Беседа при моём появлении замерла, оба старших родича довольно благожелательно уставились на меня.

А вот я, потребляя калории, просеивал воспоминания о семье. И выходила картина довольно обидная для меня, сказочная просто: У старинушки три сына. Старший умный был детина, средний был ни так, ни сяк, третий вовсе был дурак. В роли “ни так, ни сяк” мне и приходилось пребывать. Даже имя, данное мне не матушкой, светлая ей память, потрясающе красивой гречанкой (согласно многочисленным фото, сам-то я её не помнил), а отцом. Средний потомок по-дански, мда.

С другой стороны, сказать, что мне плохо жилось, значит соврать. Но вот в эмоциях Ормонда была застарелая обида, не последний повод для “постижения эфира”. Старший брат до дюжины лет был единственным ребёнком, а вот мы с Эфихосом имели два года разницы. Родами его матушка и почила, а скорбь отца вылилась в “тетешканье с памятью любимой”, в роли которой выступил младший братец. Несколько более избалованный, нежели то допустимо, да он ещё и одарённый.

Некритично, учитывая его ориентацию в ряды милиции. Которая тут, в отличие от мира Олега, имела исконное значение: вооруженные люди. А никак не “ополчение” или вообще: “полиция”, название которой однокоренное с “Полисом”. Но “некритичность” понимаю я и сейчас, а вот я в детстве… Обидно до слёз, чем Орм зачастую грешил.

— Может, всё же начнёшь водить караван, Орм? — наконец, выдал старший брат. — Станешь полноценным партнёром, пусть и младшим. Да и учиться тебе не надо, — завлекательно озвучил братец.

Вообще-то, довольно любопытное предложение, всплывали воспоминания из памяти Орма. Дело в том, что “полисная децентрализация” сделала полисы этакими “неприятными соседями” друг другу. Тут вопрос был в том, что от серьёзной угрозы Полисы-соседи, соконфедераты, Полисы вообще, отбивались вместе, потому как “свои”.

Но вот небезызвестный принцип “соседняя деревня должна гореть”, заложенный, подозреваю, в саму природу человека, цвёл и пах тысячелетие.

Мировых войн не было, но приграничные конфликты нередки. Да и пощипать “торгаша от зареченских”, надев личину мифических бандитов (может, и реальных, но, как по мне, реальных не было), могли как пейзане полиса, так и вооруженные силы. Последние через пару часов сочувственно выслушивали жертву разбоя, кивали, обещали “найти и покарать” и шли делить добро.