Петрина неуверенно оглядела его и сказала:

— Если вы вор или взломщик, я не должна вам этого позволить!

— Клянусь, мисс Линдон, что у меня не было каких-либо дурных намерений.

— Вы меня знаете?

— Да.

— Но откуда и почему вы здесь очутились?

— Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос, но, уверяю вас, я не собираюсь причинять вам зла и, если желаете, сейчас же уйду.

— Кто вы? — спросила она опять.

Незнакомец улыбнулся, и она поняла, что он еще молод, не больше двадцати пяти, и хотя Петрина видела его не очень отчетливо, все же заметила, что одет он опрятно, пусть и не так элегантно, как подобает джентльмену.

— Меня зовут Николас Торнтон, но мое имя вам ничего не скажет.

— Чем вы занимаетесь?

— Я репортер.

— Вы репортер? — повторила Петрина и добавила: — Вы хотите сказать, что проникли сюда, чтобы описать происходящие события в доме графа? Уверена, что ему это не понравилось бы. Обед носит сугубо частный характер.

Петрина знала, что, когда принц обедал у кого-нибудь из своих друзей, принимались всевозможные меры предосторожности, чтобы слухи об этом не дошли до прессы.

Николас Торнтон опять улыбнулся:

— Уверяю вас, мисс Линдон, что визит его королевского высочества в Стэвертон-Хаус — не главная цель моего здесь присутствия.

— Тогда что же? — удивилась Петрина.

— Об этом я пока не могу говорить, но был бы благодарен вам за разрешение остаться.

— Интересно, а как вы проникли в сад?

— Я перелез через стену.

— Тогда вы действительно нарушили границы частой собственности. И мне ничего не остается, как громко закричать и позвать на помощь, чтобы вас отсюда вышвырнули!

— Умоляю вас не делать этого. Я знаю, вы добры к людям, стоящим ниже вас на социальной лестнице, и взываю к вашему милосердию.

— Почему вы решили, что я добра? — подозрительно спросила Петрина.

— Я слышал, что вы раздаете деньги уличным женщинам.

Слова Торнтона напугали Петрину: неужели ее поступки получили такую широкую огласку?!

— Пожалуйста, ничего об этом не пишите в вашей газете! — Теперь Петрина умоляла молодого человека. — Это чрезвычайно уязвит моего опекуна, да и сама я не хочу, чтобы такие сведения стали достоянием публики.

Николас Торнтон молча смотрел на Петрину. От него не укрылось волнение девушки, и он кое-что придумал.

— А могу я, в свою очередь, попросить вас об одолжении?

— Каком?

— Чтобы вы позволили мне остаться?

— Похоже, для вас это действительно важно, — все еще колеблясь, сказала Петрина. — Но я бы хотела знать почему.

— Так и быть, я вам откроюсь, если вы поклянетесь, что не перемените своего решения и не выбросите меня из сада.

— Но я могу поклясться, только узнав ваши доводы!

Петрина старалась быть острожной, ей очень не хотелось, чтобы граф прочел и газетах сообщение о ее щедрости к проституткам с Пиккадилли. Она могла себе представить, как будет шокирована вдовствующая герцогиня, узнав, что она, Петрина, разговаривала с уличными женщинами.

В растерянности девушка опустилась на скамью.

— Рассказывайте, и я постараюсь пойти вам навстречу.

— Это очень великодушно с вашей стороны, мисс Линдон! — ответил Николас Торнтон и сел рядом с ней. — Скорее всего мои обстоятельства покажутся вам не заслуживающими особого внимания, но от них зависит моя жизнь.

— Каким же образом?

— Если я получу сегодня материал для статьи, то в будущем смогу стать преуспевающим журналистом. Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Уильям Хоун?

— Нет!

— Обычно его называют «героем прессы».