Как приятно видеть свое лицо без накладных ресниц и обильного макияжа! Но… одно дело нравиться себе, и совсем другое — мужчинам. Она снова взглянула на себя в зеркало, только на этот раз внимательнее — да, настоящая леди, но… какая-то скучная, провинциальная…

По-настоящему ее беспокоила одна мысль — Мерлин! Что теперь о ней думает Мерлин?

Впрочем… Она снисходительно усмехнулась собственному отражению. Да какая разница, с гримом или без него? Она ведь как была, так и остается Роминой Хантли, которую любил ее брат Крис, а немало мужчин находили по меньшей мере «чертовски симпатичной»!

Мыслями девушка невольно вернулась к Алексу Салвекову, этому, как он сам любил себя называть, «русскому дворянину семнадцатого века». Ведь сердечная рана, нанесенная им, до сих пор не зажила!

Как бы ей хотелось, чтобы этого никогда не случилось! Как бы хотелось влюбиться в Мерлина, не имея досадных, ужасных и неприятных следов прошлого! Может быть, Мерлину не суждено узнать о ее любви! Главное в том, что теперь она познала чудесное новое чувство, которого не испытывала раньше ни к одному мужчине.

Раньше Ромина лишь снисходительно посмеивалась над общепризнанным мнением о любви как об экстатически-божественном нечто, но сейчас… Ромина по-настоящему ощутила, что именно имели в виду поэты всех стран, когда писали о всепоглощающей силе большой и настоящей любви…

— Я люблю тебя, люблю! — чуть слышно прошептала девушка, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Слезы счастья и радости!

Ее размышления прервал громкий голос в динамике, объявлявший о посадке транзитного рейса из Рима.

Чтобы хоть как-то убить оставшееся время, Ромина неторопливо сполоснула и вытерла бумажной салфеткой руки, еще раз посмотрелась в зеркало, слегка подправила волосы и только затем, сочтя, что времени прошло достаточно, осторожно выглянула через щелку приоткрытой двери в транзитный зал.

Как она и ожидала, он уже заполнился пассажирами. Некоторые толпились у ларьков с греческими сувенирами и свежими афинскими газетами, другие потянулись в бар выпить бокальчик-другой виски или пива, остальные просто уселись в удобные кожаные чресла и на низенькие диванчики, стоящие вдоль стены, и терпеливо ждали объявления о посадке.

Сделав глубокий вдох, Ромина решительно вышла из туалетной комнаты и уверенной походкой, как и велел Мерлин, направилась к ближайшему свободному месту.

Вскоре из динамика послышалось невнятное шипение, а затем прозвучало громкое объявление о начале посадки на их рейс. Пассажиров пригласили занять места в самолете. Когда все встали, Мерлин как бы случайно прошел мимо Ромины, незаметно сунул ей в руку посадочный талон и вернулся к стойке бара, очевидно, чтобы допить свое пиво. При этом он не произнес ни слова. Однако Ромина прекрасно знала, что делать, стараясь держаться как можно ближе к своей новой знакомой, которая с явным удовольствием рассказывала о том, как она живет в самом милом городке графства Хоршам, как целых два года откладывала деньги на поездку в Египет и как ей «жутко завидовали» подруги по работе, когда она собиралась в эту чудесную поездку.

Большинство группы составляли люди среднего возраста, явно не богатые, очевидно долгое время старательно копившие деньги на поездку в далекий и загадочный Египет, чтобы хоть раз в жизни почувствовать себя хозяевами судьбы и от души насладиться чудесами деяний природы и человека!

Стоящий у трапа представитель туркомпании в очередной раз одного за другим пересчитывал проходящих мимо него членов группы. Когда его указательный палец уткнулся в Ромину, он недоуменно застыл и чуть смущенно попросил ее назвать свое имя.

— Миссис Робинсон, — улыбнувшись, после секундной заминки ответила девушка.

— Миссис Робинсон?.. Ах да, конечно! — Он тоже улыбнулся.