Он говорил так убедительно, что на долю секунды Ромине показалось, как в жестоких глазах пожилого египтянина промелькнуло что-то вроде понимания. Но только на долю секунды. Потому что он, повернувшись к своему молодому напарнику, спросил:

— Что нам теперь с ними делать?

— Хозяин, он опускал руку в один из наших садков…

— Значит, я все-таки не ошибся. Вы и есть Никойлос. Тот самый Никойлос, — не скрывая торжества в голосе, протянул пожилой египтянин. — А знаете, в Каире меня настоятельно предупреждали, что вы попытаетесь вернуться.

— Но послушайте! — изображая искреннее нетерпение, воскликнул Мерлин. — Я не понимаю, о чем вы… Если до сих пор нам не верите, пошлите одного из своих людей в «Империал». Это ведь совсем рядом. Кстати, руководителя нашей группы зовут Рен.

Молодой египтянин мрачно заметил:

— Хозяин, он пытался вытащить оттуда одно из растений.

— Да ничего я не пытался! — возмущенно возразил Мерлин. — Просто испачкал руку, когда перелезал через вашу чертову стену, и хотел ее сполоснуть, только и всего!

И снова Ромине показалось, что в глазах старика промелькнуло что-то вроде доверия.

Молодой египтянин угрожающе шевельнул револьвером.

— Простите, хозяин, но он слишком много говорит. И наверняка врет! Как меня в свое время учил отец: хороший неверный только мертвый неверный… Может, лучше сначала утопить их, а потом выбросить в Нил? К утру их течением отнесет километров за десять-пятнадцать, и никому в голову не придет связать их с нами… Все будет выглядеть как несчастный случай…

— За что? — воскликнула Ромина. — Мы ведь не сделали вам ничего плохого!

Пожилой медленно наклонился, поднял с пола паспорт Мерлина, еще раз внимательно его осмотрел.

— Такие теперь может изготовить любой школьник, — презрительно заметил молодой.

Ромина бросила на него быстрый взгляд.

Его лицо кого-то напоминало. Но кого?.. И тут ее словно озарило — Таху! Такой же овал лица, тот же разрез глаз, тонкие губы, жестокая кривизна ехидного рта… Неужели его родной брат?

Тем временем оба египтянина отошли в сторону и начали оживленно что-то обсуждать. По тому вниманию, с каким к их разговору прислушивался Мерлин, было ясно, что он все понимает.

Наконец молодой египтянин резко повернулся к охранникам, молча стоящим у двери, и громко приказал:

— Обыщите его!

Мерлин молниеносно сунул правую руку в карман, но не успел — двое здоровенных мужчин крепко держали его за руки и плечи, а третий достал пистолет.

— Вот это да! Оружие! С каких это пор обычные туристы носят с собой пистолеты? — не скрывая торжества, выкрикнул молодой египтянин.

Пожилой, подойдя вплотную к Мерлину, изо всех сил ударил его по лицу.

— Значит, все-таки Никойлос!

— Нет, не Никойлос! — хладнокровно ответил Мерлин. — Что касается пистолета, после войны я никогда с ним не расстаюсь. Особенно в таких странах, как ваша.

Египтянин опять ударил Мерлина, на этот раз кулаком, в кровь разбив ему щеку кольцом. Кольцом со змеиной головкой и тремя крохотными жемчужинками… Точно таким, как Мерлин носил в потайном карманчике своего портмоне. Он также обратил на него внимание и, очевидно, принял какое-то новое решение, потому что совершенно иным тоном произнес:

— Ладно, игра окончена… Освободите мне руки, и я покажу вам кое-что интересное.

Молодой египтянин презрительно хмыкнул:

— Еще один пистолет?

— Нет, куда более важное… Кольцо.