Барбара Картленд. Прелестные наездницы
Глава I
– Спокойно, парень, торопиться некуда, – сказала Кандида, натягивая вожжи. Но даже произнося эти слова, она понимала, что торопиться было куда и что она лишь старалась оттянуть то, что ей предстояло. Снова и снова повторяла она про себя: «В последний раз… Да, это последний раз, когда я еду на моем Пегасе, и, пожалуй, в последний раз подо мной такой скакун». Слова эти вновь и вновь вертелись у нее в голове, и ей казалось, что и конские копыта без устали выстукивают: «В последний раз! В последний раз! В последний раз!» Она обвела взглядом местность, по которой ехала: на кустарниках – живых изгородях распускались первые весенние почки; пышные, словно заново рожденные луга дышали свежестью; сквозь заросли мха на обочинах пробивался первоцвет, а ковер из анемонов в перелесках был бел и девствен. «В последний раз! В последний раз!» – О, Пегас, – прошептала Кандида, наклонившись вперед, чтобы похлопать коня по шее. – Как же мне вынести разлуку с тобой? Как же могло все так получиться? Она почувствовала, что слезы начинают наворачиваться ей на глаза, и прикусила губу, чтобы сдержаться. Плачем делу не поможешь. Все было так безнадежно! Она ничего не могла сделать, чтобы спасти Пегаса, да и себя тоже. Ей следовало бы ожидать, что все это случится, после того как год назад умерла ее мать. «Изнурительной болезнью» называли это врачи в поисках более обтекаемого понятия. Лишь Кандида знала, каких усилий стоило матери скрывать приступы, от которых она мучилась, или не показывать своей слабости, которая росла день ото дня. У Кандиды мелькнула мысль: уже тогда было ясно, что без матери отец не выживет – ее веселый, энергичный, но слабый отец, вокруг которого рухнул весь мир, когда он потерял любимую жену, без чьей поддержки не мог. Он начал пить; каждый вечер заходил в «Королевский погребок», и Кандида понимала, что не общение с компанией его туда тянуло. Он страшился пустоты дома, особенно спальни, где должен был спать без жены. Кандида пыталась помочь ему, но своим поведением и образом мыслей он напоминал неожиданно ослепшего человека, который не видит ничего, кроме тьмы. «Как она могла покинуть меня? – нередко с яростью вопрошал он, когда был пьян. – Куда она исчезла?» И часто, когда Кандида помогала ему подняться по лестнице в спальню, он кричал: «Эммелина, Эммелина!» Голос его раскатами проносился по дому, и эхо, казалось, вторило ему: «Эммелина, Эммелина!..» Следовало бы сразу понять, подумала Кандида, когда он только вышел из дома в ту последнюю ночь, что она больше никогда его не увидит: Весь день было холодно и сыро, а с наступлением сумерек хлынул ужасающий ливень. – Не ходи никуда сегодня, папа, – попросила Кандида, услышав, как он велел старому Неду седлать Джуно, свою гнедую кобылу. – У меня назначена встреча, – ответил он, избегая ее взгляда, и она прекрасно понимала, что встреча была назначена в «Королевском погребке» с бутылкой крепкого бренди. – Слушай, папа, я затопила камин в библиотеке, – умоляющим тоном начала Кандида. – По-моему, внизу есть еще бутылочка твоего любимого кларета. Давай я схожу в погреб и ты выпьешь ее дома, возле камина. – Один? – резко спросил он, и ей передалась вся боль его голоса. – Я могу посидеть с тобой, – с некоторой робостью предложила Кандида. – Верю, что можешь, – сказал он. – А потом проводишь меня наверх, до кровати. Ты хорошая дочь, Кандида. Отец наклонился, чтобы поцеловать ее, и у Кандиды мелькнула надежда, что ей удалось убедить его остаться. |
