Задыхаясь и обливаясь потом, она на мгновение остановилась и присела, с гордостью и злорадством поглядывая на свои грязные, испачканные зеленью руки. Что сказал бы Най-джел, если бы увидел ее сейчас? И еще Тесс подумала о том, видят ли люди землю сквозь пламя ада? Она надеялась, что видят. Ей бы очень этого хотелось.

Александр шел через внутренний дворик, похлопывая по бедру соломенной шляпкой, которую он вынес для Тесс. Он видел девушку в окно, видел, с каким неистовством она полет грядки, и это встревожило и рассердило его.

Она ведь обещала, что не будет делать никакой тяжелой работы. Но каждый день она работала все дольше, заставляя себя делать все больше и больше. Александр не знал, что движет девушкой, но собирался положить этому конец.

— Мадемуазель!

На Тесс упала его тень. Но она не остановилась, а продолжала яростно вырывать сорняки из земли.

— Я не хочу, чтобы моя экономка превращалась в рабыню, — сказал ей Александр. — Остановитесь.

Но девушка не останавливалась. Напротив, безумная скорость, с которой она полола, казалось, возросла еще больше.

— Мне нужно доделать это сегодня. Завтра я собираюсь стирать, — ответила она, наконец.

Присев на корточки рядом с девушкой, Александр швырнул шляпку на землю и схватил ее за руку.

— Остановитесь.

Тесс вырвала свою руку.

— Но ведь так много нужно еще сделать, Александр, — проговорила она, вырывая еще один сорняк. — Сегодня хочу закончить с прополкой, ведь я еще не перечинила все ваши рубашки. А еще уборка, стирка и…

— Мадемуазель! — схватив девушку за плечи, Александр повернул ее к себе. — Прекратите!

Тесс вырвалась от него и на коленках отползла в сторону. «Если он собирается бить ее или еще как-то наказывать, чего же тогда ждет?»

— Не указывайте мне, что я должна делать! — вдруг дерзко вспыхнула она, желая рассердить его, не в силах больше выносить тревогу ожидания. — Никто не может указать, что я должна делать!

— Проклятие! — Александр вскочил и, схватив девушку за руки, заключил их в железные тиски своих рук. — Я ваш хозяин, не так ли? И я буду говорить, какую работу вам делать, а какую — нет. А вы будете делать то, что я скажу. Больше никаких огородов!

Тесс похолодела, чувствуя силу его рук, сжимавших ее запястья. Она посмотрела на Александра, и внезапно все упорство и боевой дух так же быстро покинули ее, как и вселились. Лицо ее, еще минуту назад горевшее от негодования, теперь вдруг стало бледным.

— Вы говорите, что больше мне нельзя работать в огороде?

— Именно это я и говорю вам, — строго сказал Александр. Отпустив девушку, он гневно воздел руки к небу. — Mon Dieu! О чем вы думаете? В самое жаркое время суток, на коленках вы выпалываете сорняки! И это в вашем-то положении! — голос Александра, гневный и взволнованный, звучал все громче и громче. — Пожалейте хотя бы ребенка, которого носите, мадемуазель!

Александр был так расстроен и захвачен своими нравоучениями, что не замечал страха в глазах девушки. Но, когда он схватил шляпку и двинулся, чтобы надеть ее на голову Тесс, та, увернувшись, отскочила от него и, выставив вперед руку, как бы защищаясь, испуганно вскрикнула.

Александр остановился, его рука со шляпкой повисла в воздухе, и он, встревоженный, в полном смятении, уставился на девушку. Неужели она думает, что он собирается ударить ее? И тревога его усилилась, когда Тесс сказала ему с отчаянием в голосе:

— Я не буду работать в огороде, если вы этого не хотите! Не буду, обещаю!

Опять этот ее страх. Тяжело вздохнув, Александр нежно опустил руку девушки и надел шляпу на ее голову.