— Но если этого не слышали мои уши, значит, слышало мое сердце. — Криспин взял ее за руку, его глаза были печальны. — Зачем вы приехали? Только подумайте, что будет, если ваш отец об этом узнает!

— Боюсь, мне придется несладко. В последнее время он сам не свой. Иногда я даже немного боюсь его, такое со мной впервые. И все же риск стоил того, если я сумела увидеться с вами.

— Так вот почему вы приехали, потому что знали, что я буду здесь?

Сара опустила голову:

— Отчасти. Хотя я все равно хотела бы послушать разбирательство. Мэри писала, что оно может стать делом огромной важности.

— Это так. Если мы выиграем тяжбу, то немедленно отправимся с Деборой в Ливерпуль, чтобы продолжить борьбу там.

Неожиданно Сара почувствовала себя, словно в тот день, на пляже, совершенно безрассудной.

— Возьмите меня с собой, Криспин.

— Сара, поймите, что это будет означать, — серьезно ответил он. — Вы только что сказали, что в последнее время стали все сильнее бояться отца.

— И тем не менее, даже если он каким-то образом узнает об этом, я готова встретиться с ним лицом к лицу. Я слишком часто убегала. Я всем своим сердцем верю в дело, за которое вы боретесь. Возьмите меня с собой, пожалуйста.

Он еще немного колебался. А потом сказал:

— Очень хорошо. Вы такая маленькая, что вас едва можно заметить, и на нашей стороне судебной залы вас никто не узнает.

«Я буду там среди врагов моего отца», — напомнила себе Сара. И когда толпа стала теснить ее, она испытала старое, знакомое желание повернуться и убежать. Но Криспин, работая локтями, прокладывал ей путь вперед, заслоняя ее от зевак, а с другой стороны ее защищали пухлые формы Берты. Уже теснясь внутри здания, Сара заметила на себе взгляд Деборы, ее серьезное лицо было затенено элегантной шляпой. Рядом с нею стоял Эдвард, то и дело переступая с ноги на ногу.

Криспин нашел ей место, откуда Сара могла все видеть, и принялся объяснять ей судебный порядок.

— Это — судья, председатель Мэнсфилд, он сидит за столом. Человек рядом с ним — известный адвокат Даннинг, он представляет мистера Стюарта, владельца раба. А вон там — и сам негр, Джеймс Сомерсет. Едва ли он понимает, какое значение имеет сегодняшняя тяжба. И посмотрите, Сара, вон там — мистер Грэнвилл Шарп, который возбудил дело и который посвятил большую часть своей жизни аболиционизму. Вам хорошо видно их всех?

— Да, — отвечала Сара, стараясь проявлять интерес, чтобы сделать приятное Криспину. Но лица мужчин, их черные мантии и белые парики смешались в одну серую массу, так же как когда-то, в ночь бала, смешались яркие платья гостей. И как тогда Сара почувствовала, что у нее закружилась голова, и ухватилась за руку Криспина.

Он посмотрел на нее, в его глазах была озабоченность. Сара испытывала искушение попросить его вывести ее отсюда. Но снова его слова, сказанные во время их последнего свидания, успокоили ее: «В последнее время вы проявляли мало слабости», — сказал он тогда, и в его голосе слышалось одобрение. Она твердо решила не выказывать слабости и сейчас, когда вот-вот начнется суд, который имеет для него такое огромное значение.

Сара закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

— Я чувствую себя превосходно, — заверила она Криспина слегка дрожащим голосом. — Это было просто легкое головокружение.

— Вы уверены? — с сомнением спросил он.

Когда Сара открыла глаза, голова все еще слегка кружилась. Потом в море лиц она различила одно. Это было лицо Деборы, которая смотрела на нее с изумлением. И в нем было кое-что еще. Холодная злость, такая же явная, как и ревность, которую Сара заметила в гостиной в Клэверинге.