Аллейн посидел еще немного, спокойно, расслабленно, а потом вдруг задал вопрос в лоб:

— Вы знаете что-нибудь о некоем Отто Броде?

Повисло молчание. Джейко курил, склонившись так низко, что голова его почти касалась колен.

— Я слышал о нем, — наконец откликнулся он.

— Вы были с ним знакомы?

— Нет, мы не встречались.

— А может, вы читали его работы?

Джейко молчал.

— Kannen sie Deutsch lesen? — резко спросил Аллейн.

Фокс поднял глаза от своих записей с выражением живейшего удивления на лице. Он не знал, что его шеф владеет еще и немецким. В тишине стало слышно, как к театру по аллее подрулила машина. Хлопнула дверца.

— Яволь, — наконец неохотно ответил Джейко.

Дверь, ведущая в подвал, распахнулась. Послышались гулкие голоса внизу и шорох шагов по цементному полу. Заскрипели канаты, жалобно запела лебедка, и Кларк Беннингтон совершил свой последний выход из театра «Вулкан»… Тело погрузили в катафалк и увезли.

Догоревшая сигарета опалила пальцы Джейко. Он бросил окурок под ноги и со сдавленными проклятиями примял его каблуком.

— Ну что ж, ловко вы меня подсекли, — с неприятной усмешкой сказал он.

— Тогда ответьте мне еще на один вопрос: Беннингтон хвастался вам, как он собирается использовать своего козырного туза?

— Только когда все уже было решено.

— Но вы поняли, в чем тут дело?

— Естественно.

Аллейн кивнул Фоксу, который тут же захлопнул свой блокнот, снял очки и вышел со сцены — во мрак лабиринта задворок театра.

— Ну и что теперь? — спросил Джейко.

— Трубим общий сбор. Сейчас будет финальная сцена.

Кажется, инспектор Аллейн успел здорово усвоить актерскую терминологию, хотя и был не таким уж заядлым театралом…

Миног обошел все гримерные, созвал актеров и скромно удалился. Все вышли на пустую сцену, словно неё еще ждущую последнего акта. Наверное, по инерции, подумала Мартина, все они заняли свои места согласно расписанию мизансцены. Мисс Гамильтон сидела, далеко откинувшись, в глубоком кресле. У ног ее примостился Джейко (Элен ненароком тронула его щеку, и тот, словно верный пес, нежно и печально прикоснулся к ее руке губами). «Уж не заболел ли Джейко?» — подумала про себя Мартина. Но вот на лице его появилось обычное клоунское выражение, гримаска Пьеро, и Мартина с облегчением поняла — нет, кривляется, как обычно.

Дорси и Гая Гейнсфорд сели рядышком на козетке, а Перри Персифаль — в кресло напротив. В дальнем углу, как декорация, возлежал на софе величественный животастый доктор Джон Резерфорд, прикрыв брюхо газетой до самого лица. Бумага нежно трепетала у его носа.

Мартина села на свое старое место у суфлерской будки, а Адам Пул занял место в самой середине, лицом ко всем сразу. «Нас выманили из наших норок, как кроликов», — подумала Мартина. Ей стало не по себе. В непроглядной тьме коридоров она видела колеблющуюся, словно силуэт ночного хищника, тень Баджера.

Суперинтендент Аллейн обратился к своим подчиненным, стоящим за ним плотной группкой:

— Итак, Фокс, проверьте, все ли на месте?

Фокс пробежал глазами программку, зыркнул на Мартину, которой не было в списке, после чего доложил:

— Так точно, сэр. Все в наличии!

— Итак, это крайне необычный случай! — провозгласил Аллейн, явно наслаждаясь своей ролью актера — перед актерами. — Давайте попробуем подвести итоги…

Мартина услыхала в отдалении звуки шагов, мягкие, почти неслышные, но сразу же поняла, что театр берут в оцепление, незримое, но оттого еще более страшное.