– Тот, кто послал это, знает, что такое горе, – заметила она.

– Он знает, что происходит со мной, – отозвалась Сибилла, останавливаясь подле цветов.

Валери ничего не оставалось как взглянуть попристальнее на эти цветы, и тогда она разглядела карточку: «Наши соболезнования. Надеемся на скорую встречу. С любовью, Чед и Ник».

Она помедлила какое-то мгновение, едва коснувшись одним пальцем нежного лепестка, потом повернулась и пошла прочь в сопровождении Сибиллы.

Сибилла выжидала, но Валери молчала. В холле, пока служитель разыскивал ее меховое пальто, обе женщины разглядывали друг друга. Сибилла чувствовала, как внутри нарастает гнев, ей казалось, что в глазах Валери мелькает презрение. «Какого черта она о себе воображает, чтобы являться сюда и задаваться перед вдовой, хвастаться своим богачом-мужем, у которого есть собственный самолет и дом в Адирондаке, и лошадьми, и громадным поместьем в Мидлбурге…» Мидлбург! Город, который она выбрала для себя!

Куда бы она ни кинулась, Валери уже была тут как тут и опять на голову впереди. Да было ли место на земле, где бы первой могла быть Сибилла, где бы Валери зачахла от зависти к ней, страдала бы из-за нее, как она вечно страдает из-за Валери?

– Дай мне знать, если понадобится моя помощь, – сказала Валери.

Сибилла коротко кивнула:

– Спасибо, что пришла.

Она закрыла дверь и стояла, прислонившись к ней, еще долго после ухода Валери. «Я должна что-то сделать. Что-то новое. У меня нет ничего стоящего. Квентин ничего для меня не сделал; единственное, что он сделал, так это навязал мне второразрядное телевидение и глупейшие идеи о веселых и радостных программах, которые никто не хочет смотреть. Мне нужно избавиться от этого, продать это как можно скорее. Тогда я и в самом деле стану наконец-то свободной, и начнется моя настоящая жизнь».

Приблизился официант с подносом, и она взяла рюмку коньяка. «Все-таки одну вещь он для меня сделал. Оставил мне миллионы». Ей вдруг захотелось узнать, сколько же точно. Он был скрытен в денежных вопросах.

Адвокат был где-то в апартаментах, и она пошла разыскивать его.

– Сколько у него было, Сэм? – спросила она, как только вошла с ним в библиотеку. – Я не знаю точно.

Сэмюэль Бриф метнул на нее быстрый взгляд.

– Ну подождите хотя бы до завтра, когда мы вскроем завещание.

– А я хочу знать сейчас. Боже мой, Сэм, ну какой же ты зануда. Не могу понять, чего ради Квентин держал тебя. Я лишь хочу знать, сколько он стоил, и ты мне скажешь это сейчас же, или это последняя минута, когда ты работаешь на меня и мою телесеть.

Бриф поставил тарелку, которую держал в руках, когда Сибилла нашла его.

– Квентин оставил тебе один миллион долларов, – сказал он любезно, даже с удовольствием. – И еще квартиры здесь и в Нью-Йорке, и Трансляционную сеть Эндербая. Конечно, вы потратили немало денег и наделали крупных долгов как президент компании, но он был уверен, что вы справитесь; он говорил, что вы прекрасно справлялись и без денег, когда он вас встретил. Он оставил пять миллионов долларов Руди Доминусу.

– Пять миллионов!… – она уставилась на него. – Ты с ума сошел! Ложь!

Он покачал головой.

– Он не мог так поступить со мной, – визжа от злости, она видела только его маленький перекошенный рот. – Он никогда не поступил бы так со мной! Он любил меня!

Бриф пожал плечами.

– Насчет этого я не осведомлен, об этом он не упоминал. У меня есть завещание, написанное им четыре месяца назад, в день его восьмидесятитрехлетия. Лили испекла ему пирог, ну а вы… были на какой-то встрече где-то в Нью-Йорке, мне кажется.