– И миллион долларов. Ошметки!

Ник мысленно улыбнулся. Когда-то это было бы большой удачей для Сибиллы, да и сколько людей не отказались бы от такого куша и сейчас.

– А сколько Доминусу?

– Пять миллионов.

– Пять миллионов? Я думал, что у него куда больше.

– Было. Но он же все вложил в телесеть. Он был помешан на ней, Ник, вбухал в это столько денег… он думал, любую проблему можно решить, все время вкладывая и вкладывая, и вкладывая в нее.

– Но если деньги вложены в телесеть, а она тебе не нужна, тогда почему бы тебе не продать ее?

– Я думала об этом. Но… – вытянувшись в кресле, Сибилла отрешенно посмотрела на огни Вашингтона – У Квентина было много долгов, – медленно произнесла она. – Не такие уж громадные, но все же это затруднит продажу телесети.

– Это зависит от размера и рода долга. И от того, насколько это выигрышно для покупателя, вложить деньги даже в такое дело, чтобы потом начать извлекать выгоду. Сибилла, тебе нужно поговорить с кредиторами и адвокатами, они смогут помочь тебе куда лучше, чем я.

– Так я и сделаю, но только когда приду в себя, – она все еще смотрела в окно, но перед глазами у нее стояли особняк Ника с его двенадцатью комнатами, роскошной мебелью, с «мерседесом» и «порше» в гараже… и постоянные упоминания о нем на страницах «Таймса» и «Ньюсуик».

– Ник, – сказала она, – я знаю, как страшно ты занят в своей компании, знаю, что она занимает все твои мысли, но не думаешь ли ты, что мог бы приобрести телевизионную сеть – и по очень сходной цене?

ГЛАВА 15

Она назначила цену за телесеть в триста миллионов долларов, и хотя это было куда больше, чем она могла бы получить, но даже после отказа Ника еще не спустила цену. Она упрашивала его, непрестанно звонила ему: «Только подумай и дай мне знать». И, хотя он уверял, что ничего не понимает в телевидении и не собирается ничего приобретать, под конец ей стало казаться, что в его голосе зазвучали иные нотки, и она уверилась, что он всерьез начал подумывать над ее предложением. И все же пока он отказывался.

Тем не менее она хотела заполучить свои триста миллионов, и она получит их. Эксперты ошибались, это она знала наверняка. ТСЭ стоила каждого пенни, который она за нее запрашивала: прекрасные студии и оборудование, в которые она вложила столько денег, да и программы стоит только немного отрегулировать – и рейтинг их поднимется, вся западная часть страны, куда она ворвалась со своими программами, словно только и ждала ТСЭ, а это значило появление рекламодателей, которые отстегнут кругленькую сумму, чтобы добраться до этих аудиторий. Сибилла была уверена в этом, ей всегда удавалось убедить экспертов в их неправоте.

В начале нового года она наняла управляющего, но не стала предупреждать его, что ТСЭ будет продана.

– Мне некогда руководить телесетью самой, некогда сделать ее настолько мощной, какой она могла бы стать, – пояснила она. – Я создаю свою компанию для постановки собственных сюжетов, я буду занята там почти все время. Вы, конечно, будете мне звонить, если возникнут неотложные вопросы, я сама разрешу их; к тому же, я должна быть уверена, что все в полном порядке.

– Чтобы в случае неудачи обвинить кого-нибудь другого, – как бы про себя пробормотал он, изучая диаграмму, на которой извивающаяся кривая ясно показывала, как высок был рейтинг «Телевидения радости» вначале, и затем вычерчивала его стремительное падение.

Сибилла опустила глаза на свои сжатые руки.

– Это была моя вина, больше винить в этом некого. Мне было некогда, ведь я заботилась о своем больном муже, на работу времени просто не оставалось, да к тому же мой муж был невероятно упрям – правда, он был очень, очень болен, разве он мог понять? Он был совершенно неразумен, не позволял мне самой, без него, устроить дела на телевидении.