Она шла, шатаясь под тяжестью промокшей шубы, проваливаясь в снежные сугробы, выбираясь из них… Шла, не в силах бороться с навязчивыми, бороздившими ее мозг картинами из прошлой жизни: теплая, мягкая, во французском стиле деревенская кровать в уютном, раскинувшемся в разные стороны мидлбургском особняке; теплые, блестящие шкуры выращенных ею лошадей; теплые диванные подушки на обитой вощеным ситцем софе в туалетной комнате; теплый, мягкий финский коврик под голыми ступнями перед теплым камином; теплые комнаты для балов, где она, танцуя, вихрем кружилась, одетая в шелка и кружева – все теплое и такое далекое…

«Сейчас я, должно быть, на правильном пути, – подумала она. – Дорога где-то рядом… Если, конечно, я не прошла мимо».

Валери вдруг поняла, что хочет есть, она просто умирала с голоду. Временами это чувство пропадало, потом вдруг возникало с новой силой. Она ела снег с ладоней, и ей представлялась меренга на выжженной солнцем Аляске; каркающих ворон ее воображение превращало в жареных фазанов, а разнообразные шишки напоминали трюфели, грибы «шитаке», горки с икрой, поджаренную гусиную печень… Хватит! Идти. Один шаг, затем другой. Идти…

День окончательно уступил место ночи. Лес погрузился в кромешную тьму. Вытянув руки перед собой, она наталкивалась на деревья, ощупью определяя направление. Ноги и руки Валери онемели от холода, ледяная корка покрыла кашемировый шарф. Она облокотилась на дерево.

«Мне надо отдохнуть, хотя бы минутку, затем снова идти».

Сонная, она стала соскальзывать на землю. Было так приятно лежать, укутанной теплыми объятиями снежного покрова. «Только на несколько минут. Мне нужно, нужно отдохнуть, потом я найду дорогу…»

Она заставила себя встать и со злостью зашагала снова. «Нельзя уснуть. Умру, если засну. И Карл умрет. Я не должна спать».

– Не могу! – вдруг надрывно произнесла она вслух. «Дальше идти не могу. Мне никогда не найти дороги! Она слишком далеко. Я очень устала. Мне не справиться с этой задачей».

«Да поможет тебе Бог», «Удачи…», «Не заблудись…», «Вот что вышло… Прости, Вал, прости…»

Она слышала их голоса так отчетливо, как будто бы они были рядом.

Внезапный прилив энергии охватил ее, как тогда, в самолете, когда она поняла, что они живы. «Они все нуждаются во мне! Их жизнь зависит от меня!» Никогда еще никто от нее не зависел: это было новое, мощное чувство. Силы убывали, а сознание своей нужности людям все возрастало. Она была им нужна, они ее ждали. Им больше не от кого было ждать помощи.

Луна поднялась высоко в небе, заливая весь лес белым светом и озаряя, словно внутренней подсветкой, снежное серебро.

Валери брела на последнем издыхании. Все тело ныло, как одна большая рана. Глаза болели, как обожженные, от напряжения, с которым она вглядывалась в танцующие тени черных стволов сосен, попеременно то уменьшавшиеся, то увеличивающиеся на фоне мерцающего лунного света. Иногда она даже не осознавала, куда идет – вперед или назад. Поступь ее отяжелела, и она очень скоро поняла, что взбирается на холм, а ведь дорога пролегала рядом с холмом. В мозгу пронеслась запечатленная ранее картина дороги, разрезающей два холма. «Я почти у цели», – говорила она себе. С трудом поднимая и опуская одну ногу, она подтаскивала другую и, опершись на нее, делала еще шаг, прокладывая дорогу через снежные заносы и направляя вперед непослушное тело.

Ей почему-то вспомнилась ночь, когда вместе с Карлом и друзьями они отправились на деревенскую вечеринку.