– Вовсе я не такой хороший. Как и большинство людей, преподобная Лили. Вы всегда думаете о людях лучше, чем они есть, понимаете, вы считаете их чуть ли не святыми, но не все такие, люди ничтожны и эгоистичны, и единственное, что их волнует, знаете, это как бы спасти свою собственную шкуру.

– Что произошло в аэропорту Лэйк Плейсида? – спросила Лили. – Скажи нам, что ты видел?

– Ужасно трудно, понимаете, преподобная Лили, когда кто-то считает тебя хорошим. То есть, очень тяжело, это как давящий на тебя пресс…

– Я верю в тебя, – просто сказала Лили. – Ты расскажешь нам, что видел?

Он долго и пристально вглядывался в нее. Его скорбное лицо покрылось потом.

– Она попросила меня сделать что-нибудь, чтобы задержать его там, – произнес он, и в голосе послышалось облегчение от того, что наконец-то нашла выход тайна, что долгое время была закупорена внутри и давила его.

– Понимаете, чтобы он не мог сразу же вылететь обратно. Предстояла какая-то встреча, и она считала, что он может попытаться остановить то, что она собиралась предпринять, что именно, не знаю. Поэтому она попросила, понимаете, сделать так, чтобы он не мог вылететь сразу, когда захочет. Речь вовсе не шла о том, чтобы убить его, вы должны мне поверить, преподобная Лили; Боже мой, этого я не смог бы сделать и за миллион. И она также. Она лишь хотела, понимаете, чтобы он застрял там на время. Поэтому я и подумал, что самое простое, ну, налить, понимаете, воду в бензобаки.

На дереве вверху птица-кардинал издала длинную трель. Ногти Валери вонзились ей в ладони; она почувствовала, что теряет сознание. Она убила Карла. Она убила Карла. Она убила…

Рука Ника легла ей на руку, бессознательно она повернула свою ладонь навстречу его ладони. Его пальцы стиснули ее так крепко, что боль вывела ее из обморочного состояния. Ярость охватила Валери. Она сидела выпрямившись и не отрываясь глядела на Таргуса.

Лили, бледная, как полотно, также во все глаза смотрела на него.

– Да, – сказала она едва слышно.

– Тогда он подумал бы, что в баках, понимаете, где-то есть течь, дело серьезное, – продолжал Таргус монотонным голосом. – Обычно набрать столько воды довольно опасно. Пришлось бы слить горючее, механик должен все проверить, понимаете, затем вновь залить топливо. Эта процедура заняла бы большую часть дня. А это как раз то, чего она хотела.

Никто не проронил ни слова.

– Ну поймите, откуда, черт возьми, мог я знать, что этот глупый сукин сын не произведет предполетного осмотра? Извините, преподобная… Извините, миссис Стерлинг… да, именно так, я хочу сказать, что он не должен был разбиться! Ни за что на свете! Когда я узнал об аварии, то первым делом подумал, что в самолете был какой-то другой дефект. Что произошло дьявольское совпадение, вода никак не должна была привести к катастрофе, он должен был, он был обязан заметить воду. Так во всяком случае я считал, пока не узнал результатов расследования. И… неужели, черт подери, только потому, что он был настолько глуп, я должен чувствовать себя убийцей? – Боб уронил голову на руки.

– Извините, – вновь повторил он глухим голосом.

Он поднял глаза на Валери.

– В самом деле, мне действительно очень жаль. Я чуть не сошел с ума, когда произошла катастрофа. Понимаете, я никому не мог рассказать – что, собственно, было рассказывать? Что этот парень погиб из-за того, что я кое-что сделал с его самолетом, что это случайно? Я находился в таком состоянии, что хоть лезь на стену. Я не мог поделиться ни с одной живой душой. Не мог говорить и с ней. Она вела себя так, словно мы вообще никогда туда не летали. С ней вообще мало о чем можно говорить; она постоянно занята своими делами и живет в собственном мире, где, понимаете, может поступать, как ей заблагорассудится.