Она прошла мимо него, он закрыл дверь, посмотрел на девушку сзади и увидел прямую спину, сужающуюся к талии, пышные бедра, длинные ноги. Она оказалась выше его, но это его не смутило. В постели рост не играет роли.

Мэл вытер влажные ладони о халат и поинтересовался:

– Хочешь выпить, Линда?

– Да, спасибо. – Она опять тепло улыбнулась отработанной улыбкой, положила сумочку и перчатку на столик и сняла вторую перчатку.

Мэл смешал два коктейля, не сводя глаз с Линды и любуясь каждым изгибом ее тела, каждым движением. Линда подошла к круглому зеркалу, висящему между окон, слегка опустила голову и вытащила из шляпки две булавки с драгоценными камешками. Потом сняла шляпку, воткнула булавки обратно и положила шляпку на столик у зеркала.

Они пили коктейли, сидя на софе, Мэл не сводил с нее глаз. Все у нее было безупречно: и костюм, и лицо, и тело. Она представляла собой идеальную машину, состоящую из плоти, крови, костей, сухожилий и женских прелестей. Он пока еще не хотел лечь с ней в постель – он наслаждался ее красотой, чувствуя уверенность в том, что он будет делать с ней ночью все, что захочет.

– Вы член организации? – поинтересовалась Линда.

– Да, – ухмыльнулся Мэл. – Что-то типа администратора.

И он начал рассказывать ей о работе, о возложенной на него ответственности, о проблемах, которые возникали перед ним, о людях, которыми он командовал.

Она задавала умные вопросы, высказывала интересные мысли и с интересом смотрела на него. Ресник говорил, не умолкая. Он видел, что производит на нее впечатление и что его рассказ ей интересен. Он был в восторге от самого себя и от нее и никогда в жизни не чувствовал себя таким оживленным. Когда Мэл Ресник в следующий раз посмотрел на часы, они показывали без семи минут десять.

Он умолк, не досказав фразы, неожиданно поняв глупость происходящего.

Промчались два часа, а девчонка даже не сняла жакета.

Пора заниматься делом. Давно пора.

Но с чего, черт побери, начать? Ему досталась первоклассная штучка, которую нельзя заставлять сразу же раздвинуть ноги. С такой девушкой нужно быть мягким. С чего же, черт побери, начать?

Она улыбнулась и спросила:

– Можно разуться? Я уже несколько часов в этих туфлях.

– Да, – кивнул он, отвлекшись от своих мыслей. – Конечно, разувайся.

Когда Линда положила ногу на ногу, нейлон зашуршал. Сидя к нему лицом, она сняла туфельку, и Мэл увидел ее обтянутую в нейлон длинную ногу, темную резинку наверху и кремовую кожу возле резинки.

Мэл импульсивно положил руку ей на бедро, где кончались чулки.

– Ты потрясающая девчонка, Линда. Я еще не видел такой красавицы.

– Помогите мне снять чулки, Мэл, – с улыбкой попросила девушка.

– -С удовольствием!

Он опустился перед ней на колени и начал закручивать чулки на ее точеных ногах. Линда сняла жакет, зеленый шелковый шарф и белую блузку, украшенную у горла кружевами. Ее белый бюстгальтер понравился ему еще больше красного. Белый цвет показался ему изысканней красного.

Линда дотронулась до его щеки и мягко сказала:

– Наверное, сейчас мы должны пойти в спальню.

– Да.

Он пошел следом за ней в спальню. Линда шла босиком, в серой юбке и белом бюстгальтере, застежка которого находилась на уровне его подбородка.

Потом девушка попросила его расстегнуть бюстгальтер, что он и сделал, сбросила юбку, пояс и трусики. Мэл к тому времени тоже снял халат, брюки и шлепанцы, и, когда она легла на кровать, подняв к нему руки, он уже был готов.

Сейчас он не сомневался, что девочка, стоящая сто долларов, окажется достойной во всех отношениях. Так оно и получилось.

Долго сдерживаемое возбуждение и ее мастерство заставили его почти сразу же кончить.