|
И теперь, в августе, то, что он предчувствовал все эти месяцы, наступило. Итак, Лунин-младший не ушел, и первая, самая страшная и безнадежная, ночь пощадила тех, кто вместе с ним редкой цепочкой прикрывал подъезды Белого Дома. Гигантская махина, чье ворчание уже явственно доносилось из темноты, еще только разворачивалась; люди в зеленых мундирах промедлили, перенеся решающий удар броневым клинком на следующие сутки. Наутро площадь вновь наполнилась народом: сквозь толпу протискивались знаменитости, виденные ранее на телеэкране, замелькали видеокамеры суетливых репортеров, и прошедшая ночь показалась скверным сном. Снова выступал Президент, еще более резко и зло кидая в толпу свои знаменитые "чта-а-а", но Лунин уже не острил, нетерпеливо ожидая, когда найдется тот, кто умеет отдавать приказы. Все изменилось после полудня. Появились крепкие неразговорчивые офицеры в пятнистых маскировочных куртках, прогрохотало и замерло посреди площади несколько танков под полузабытыми трехцветными штандартами, и Келюса впервые накормили горячим обедом. Защитников делили на отряды, баррикады срочно укреплялись бетонными плитами, а ближе к вечеру прошел слух, что скоро начнут выдавать оружие. Оружия Лунину, впрочем, так и не выдали. Около девяти часов вечера офицерам запаса приказали собраться у одного из подъездов. Келюс был зачислен в группу под номером Б-7, после чего последовал приказ подняться в одну из бесчисленных комнат Белого Дома и ждать распоряжений. Так Келюс очутился на неудобном железном стуле. Потянулись бесконечные часы ожидания. Несколько раз в комнату заходили офицеры в пятнистых куртках, вызывая то одного, то другого из резервистов. Вскоре в комнате их осталось немного, но до Николая очередь все не доходила, и ему вновь, как и прошлой ночью, стало не по себе. Что-то происходило, что-то готовилось - и Келюс почувствовал себя забытым. Он все-таки задремал, но быстро проснулся, почувствовав, что кто-то вошел. Николай мотнул головой, отгоняя сонную одурь и тут же вскочил. Руки дернулись вниз, по швам, носки разъехались на ширину приклада: перед ним стоял Генерал, заместитель Президента и командующий обороной, высокий, широкоплечий, в своей уже примелькавшейся десантной куртке без погон. Генерал что-то спросил, но Лунин не расслышал - слова прозвучали неожиданно тихо. Келюс поспешил на всякий случай назвать свою фамилию и звание - старший лейтенант, - которым, втайне от своих интеллектуальных знакомых, немного гордился. Слово "запаса" он предпочел опустить. - Я вас, кажется, знаю, товарищ старший лейтенант? - вновь спросил Генерал, вероятно, повторяя вопрос, в первый раз не услышанный Луниным. - Так точно, - подтвердил Келюс, стараясь отвечать четко, по-уставному. - Избирательная кампания. Был в группе поддержки. Генерал на мгновенье задумался, затем, похоже, вспомнив, улыбнулся - короткой, немного странной улыбкой. |
