— Ну, что-то вроде. Он сказал: будешь вести себя честно, и я тоже буду; что он знает, что я на самом деле не хотел этого, и что все это была просто ошибка, и что он не думает, что кого-то накажут за…

— Но впрямую он тебе ничего не обещал?

— Впрямую вроде нет. Но мне показалось…

Я кивнул и раскрыл портфель. Он спросил:

— Мистер Коссмейер, так что же они…

— Да ничего. Ничего они не сделают. Только говори правду, и все будет нормально.

Я вытащил из портфеля толстую пачку фотографий и, разложив их в три ряда на постели, кивком подозвал его.

— Боб, это сделано во время аэрофотосъемки с вертолета. Снимали эстакаду, каньон, Твой дом и то, что вокруг него, и потом по прямой до поля для игры в гольф. То есть все места, где ты прошел…

Он посмотрел вопросительно.

— Ну, конечно, на снимках все очень мелко — имей это в виду, — однако вошло все. Все деревья, и опоры электропередач, и прочее. Посмотри и постарайся поточнее показать путь, которым ты шел.

Он склонился над снимками. И через секунду оглянулся на меня:

— Они не… они не в том порядке. Можно мне их разложить?

— Ты уверен? Ну, давай разложи правильно.

В действительности снимки представляли собой одну целостную картину, которую я разделил и намеренно перемешал.

Он разложил их минуты за две. Это, разумеется, еще ничего не подтверждало, но, по крайней мере, я почувствовал некоторое удовлетворение. Значит, он там был совсем недавно. Я дал ему карандаш, и он прочертил свой путь. И сделал это очень быстро. Может, подумал я, даже слишком быстро?

— Боб, ты всегда ходил таким путем? Вниз по этому маленькому склону, после наверх и так далее?

— Ну… — Он почесал голову.

— Ты очень часто ходил по одному и тому же маршруту, да? То-то ты так хорошо его запомнил.

Он рассматривал меня задумчиво, облизывая губы. Потом переспросил осторожно:

— Ну а что вы хотите от меня услышать, мистер Коссмейер?

— Только правду, Боб. Какова бы она ни была — вот что я от тебя хочу.

— Ну… тогда, наверное, нет. То есть я имею в виду, я только в тот день так пошел.

— Отлично, — отвечал я мягко. — Значит, это правда, только этого я и хотел. Теперь давай посмотрим. Давай мою память проверим. Ты в тот день был очень взволнован. Не оглядывался по сторонам и очень торопился. Правильно?

Тогда скажи мне — только правду, — как же ты так хорошо запомнил путь?

— Ну… — он судорожно сглотнул, — может, я не запомнил. Может, вы не хотите, чтоб я говорил, что…

— Боб, послушай меня, мальчик. Я на твоей стороне. Я твой друг. Понимаешь, я как врач. Ты же знаешь, иногда врач причиняет боль для блага больного. Вот и я делаю то же самое. Ты должен понять. Ты ведь хороший, неглупый парень. Только говори мне правду — говори все. Как помнишь.

— Ну, я не помню точно. Так, что-то припоминаю.

— Ну и?..

— Ну, я тогда едва что-то замечал. Теперь только начинаю что-то припоминать. Ну, то есть точно не помню, а припоминаю.

— Так-так, молодец, Боб, продолжай.

— Обычно я там шел не торопясь. Ну, мог засмотреться на кроличью нору или там перепрыгивать через канаву, камнем в столб кидаться — ну, короче, всякая ерунда. Но в тот день мне было не до того. Я просто шагал вперед, куда глаза глядят, и…

— Ну естественно! И с любым на твоем месте было бы то же самое. Отлично, Боб!

Нет, это все не годилось.