Пожилая стражница принесла ей кофе и два ломтя хлеба. Она обрадовалась еде — лишь сейчас почувствовала до чего была голодна. После завтрака дверь снова отворилась, и стражница велела следовать за ней.

Анн провели в маленькую комнату. У окна она увидела какого–то мужчину. Он стоял спиной к ней и глядел во двор. После того как дверь затворилась, он повернулся и… перед ней оказался Брадлей. Первым ее помыслом было немедленно же покинуть комнату, но в дверях стояла стражница.

Брадлей осунулся — у него был усталый вид. Казалось, что в нем произошла какая–то перемена, и он утратил частицу уверенности в себе.

— С добрым утром! — приветствовал он. Его голос был как всегда суров и полон решимости. Типичный полицейский чиновник…

Она ничего не ответила. Застыв перед ним, с заведенными за спину руками, глядела на него и молчала.

— Ступайте, — сказал он, обращаясь к стражнице. — Подождите в коридоре, пока я не закончу беседу с мисс Перрмен.

Стражница повиновалась.

— Мой милый друг, вы основательно влипли в беду. Я готов предположить, что вы не были осведомлены о том, что делали…

Теперь его голос утратил свойственную ему суровость, зазвучал серьезно и вместе с тем дружески. Однако Анн в этот миг почувствовала, что ее злоба против него снова возросла. Она не могла понять, в чем причина — ведь он по–видимому, искренне желал помочь ей. И тем не менее будь он в ее власти, она была бы в эту минуту способна лишить его жизни.

— Я прекрасно понимаю ситуацию, в которой оказалась. — Она старалась овладеть собой и не повышать голоса. — Но в чем все–таки дело? Я каталась ночью на автомобиле и чем–то навлекла на себя ваш гнев. Охотнее всего вы бы расправились со мной так же, как и с Ронни…

— Но ведь вы не собираетесь утверждать, что невиновны? — сказал он в упор. — Или будете утверждать, что не нарушили закон и что являетесь жертвой произвола?

— На этот вопрос я дам ответ судье, — холодно заметила девушка.

Ее губы презрительно дрогнули.

— Вам известно, что вы распространяли наркотические вещества?

— Мистер Брадлей, вы начинаете повторяться. Эту историю вы мне уже рассказали один раз, когда я спросила об участи бедного Ронни. Уж не собираетесь ли меня уверить, что я делала то же самое, что делал Ронни?

Он пристально поглядел на нее.

— А вы считаете, что этого не делали?

Она побледнела и в бессильной злобе бросилась к дверям. Стражница стояла на пороге. Очевидно, она подслушивала.

— Отведите меня в мою камеру! — потребовала Анн.

— Мистер Брадлей закончил беседу с вами?

— Я закончила беседу с ним, — ответила Анн.

В камере она несколько успокоилась. Как смел он обращаться с ней подобным образом! Как смел обвинять ее в том же, в чем ранее обвинил Ронни! Ничто — ни тюремное заключение, ни штраф — не сравнится с тем унижением, которое ей пришлось пережить только что по воле этого человека…

Брадлей также покинул приемную. Никто и не подозревал, насколько происшедшее было ему тяжело. Он направился в зал суда, но по дороге его перехватил Симмондс.

— Доктор говорит, что Смиз должен принять какое–нибудь успокоительное средство, прежде чем предстанет перед судом.

— Смиз? — воскликнул Брадлей. Он совершенно упустил из виду, что у него имелось в производстве еще одно дело, гораздо более серьезное, чем дело Анн Перрмен.