— У меня к нему нет никаких претензий, к тому же он помогает нам с Матвейкой. — Ольга произнесла это спокойно, по-прежнему не глядя на меня.

Я промолчала, почему-то почувствовав себя неловко.

Тут девушка, словно спохватившись, встревоженно посмотрела на меня.

— Ой, вы ведь по делу пришли, а я тут со своими разговорами. — Она виновато похлопала густыми темно-русыми ресницами. — Извините, пожалуйста, я у вас столько времени отняла.

— Вовсе нет, — возразила я, причем вполне искренне.

Никогда ведь не знаешь, из какой именно, казалось бы, пустопорожней болтовни случится извлечь крупицы бесценной информации.

— Я хотела порасспросить вас о вашей соседке, — перешла я непосредственно к сути дела. — Скажите, в тот день, я имею в виду день убийства, к Елене Григорьевне кто-нибудь приходил? Вы ведь живете практически дверь в дверь, может, слышали что-нибудь?

— Да в том-то и дело, что не знаю, — ответила Ольга, как мне показалось, слегка раздраженно. — Пока мы с Матвейкой были дома, никто не заходил, все было тихо. Потом я повела сынулю в поликлинику, а возвращаемся — тут такое! Ну, думаю, доигрался мажорик!

Я насторожилась.

— Вы сказали — мажорик? — переспросила я. — О ком вы говорите?

Ольга слегка пожала плечами.

— О внуке ее расчудесном, Сашуле, о ком же еще?

Странно… Я довольно давно знала Сашу Солодовникова, но никогда не думала о нем как о мальчике-мажоре. В моем представлении он никоим образом не соответствовал подобной характеристике.

— Оля, — осторожно начала я, — что вы имели в виду, говоря, что Саша доигрался? Что вы хотели этим сказать?

Ольга усмехнулась, ее взгляд стал жестким.

— Да они орали друг на друга так, что стены тряслись! — заявила она.

Я ошеломленно молчала. Вот так так!

— Вы говорите о том самом дне?

Ольга покачала головой.

— Да нет же! В тот день я ничего подобного не слышала. Должно быть, без меня все произошло. Я ведь вернулась, когда ее уже убили, а пришел-то к ней именно Саша. — Ольга посмотрела на меня, как на несмышленыша.

— То есть вы считаете, что это Саша мог убить свою бабушку? — спросила я напрямик.

Ольга, нахмурившись, молчала, и тогда я задала следующий вопрос:

— А что именно они кричали, вы сможете пояснить?

— Кричал в основном Саша. — Ольга говорила, по-прежнему не глядя на меня. — Он прямо-таки орал: «Я тебя сейчас замочу! Ты у меня свое получишь!», ну и все в таком духе. А как-то раз даже: «Сдохни, тварь!». Очень злобно, между прочим, прямо с ненавистью.

Я не верила собственным ушам. Никогда не слышала, чтобы Саша кричал, да еще в подобных выражениях. Милый, прекрасно воспитанный мальчик из интеллигентной семьи. К тому же на свою бабушку, в которой он, по его же собственным словам, души не чаял. Чем же так достала своего единственного внука безобидная с виду старушка?

— А что отвечала Елена Григорьевна? — продолжала я расспрашивать девушку.

— Что именно она говорила, я почти не слышала, — не сразу отозвалась Ольга. — Но она тоже кричала, хотя и тише, чем ее внучок. Только однажды она буквально заорала: «Нет, я сама замочу!» Матвейка проснулся, начал плакать. Он всегда просыпался, когда они скандалили. Я каждый раз хотела сказать Елене Григорьевне, чтобы они вели себя потише, но все как-то не решалась.

Я призадумалась. Какой же крик стоял в квартире Елены Григорьевны, если от него в испуге просыпался годовалый малыш…

— Ах да! — Ольга внезапно оживилась.