Адем выполз из пещеры.

— У меня здесь больной человек, бабуся. А за молоко я заплачу сколько надо, не волнуйся!

Старуха подозрительно спросила:

— Кто у тебя там — женщина или мужчина?

— Женщина. Заходи посмотри!

Старуха задумалась. А не тот ли это тип, которого разыскивают жандармы?

— Заходи, мамаша, заходи. У меня тоже есть мать. Такая же, как и ты. Заходи, не бойся. Вот посмотри. Мы шли в касабу, а вот она заболела в дороге. Что поделаешь?

— А что вам здесь надо?

— Да так, путешественники мы. Туристы в общем, назови как хочешь!

— Меня недавно спрашивали жандармы, не видела ли я мужчину с женщиной! Это не о тебе они говорили?

Адем вздрогнул.

— Кого же они ищут?

— А вот того самого, который разбойничает на дорогах, грабит и убивает людей. Изверга…

Адем побледнел.

— По-твоему, это делаю я? Зачем же мне?

— Ты и есть тот человек. Не хитри, не, выйдет. Ты и есть… Теперь, как придут жандармы…

— Ты выдашь меня? Ради аллаха!..

— Я верю во всевышнего, а ты оставь его в покое. Не божись, грешно!

— Аллах свидетель, бабуся, я не разбойничал на дорогах и не грабил автомобили, черт бы их побрал!

— Не божись, сынок! Конечно, ты не скажешь: «Я грабил и убивал людей»!

— Хочешь, поклянусь на коране, мамаша? У тебя, наверно, тоже есть сын или дочь? Подумай о них. Я тоже сын. И у меня есть мать, которая ждет меня!

Строгое лицо старухи подобрело. Она вспомнила своего сына Эсада. Ей стало жаль Адема. Она захотела взглянуть на больную и вошла в пещеру. На сене лежала молодая женщина и надсадно кашляла. Лицо ее было бледным как полотно.

Старушка сразу забыла о том, что она одна в маленькой пещере с человеком, который разбойничает на дороге, нападает на автомобили и убивает людей.

— Дай бог тебе здоровья, доченька! — сказала она, присаживаясь в изголовье. Ей казалось, что она не в горах, не в пещере разбойника, а в деревенском домике, куда пришла проведать свою больную соседку.

— Спасибо, — пробормотала Шехназ и взглянула на Адема.

Тот стоял неподвижно, скрестив руки на груди. Ему ничего не стоило прикончить старуху, но он прогнал от себя эту мысль. Что его ждет, если он и на самом деле будет оставлять по своим следам трупы? Рано или поздно его, конечно, поймают. Надолго засадят в тюрьму, но по крайней мере он спасется от веревки.

Адем встретился взглядом с Шехназ и покачал головой.

Старуха взяла ее руки в свои.

— Что у тебя болит, доченька?

— Сама не пойму: грудь, спина, бока — все болит. Дышать не могу, колет, как иголками.

Подумав немного, старуха сказала:

— Грудь застудила!

— Мне тоже так кажется. Плохо, плохо!

— Ничего, пройдет.

— Нет, бабушка. Мне кажется, что я так и умру здесь.

— Не приведи аллах, доченька! Что ты говоришь? Ты такая молодая, красивая, еще поживешь! Разве все больные умирают?

«Пусть это будут даже те, кого ищут жандармы!» — подумала старуха и сказала:

— От этой болезни есть только одно лекарство, доченька!

— Какое, тетушка?

— Вепрь. Слышала о вепре?

— Ты хочешь сказать, дикая свинья, — вмешался в разговор Адем.

— Да будет оно проклято, это слово! Убейте вепря. Сдерите кожу. Разденься догола и завернись в нее — сразу вылечишься. Вытянет из тебя всю простуду, и болезнь как рукой снимет. Когда мой Эсад грудь застудил, как и ты, отец его так лечил.