– Да, – легко согласился Аттиан. – Но Адриан лично меня предупредил об этом, так что я не в обиде… А знаете, чем он толпу порадовал? Адриан сжег долговые расписки почти на миллиард сестерциев!

– Вот это жест! – восхитился Эдик.

– Да-а… – протянул Аттиан. – Кстати, а деньги вы вернули?

– Какие деньги? – сделал Эдик очень удивленное лицо.

– Которые увели у публиканов!

– Ах, те…

– Не слушай его, досточтимый, – улыбнулся Искандер. – Всю сумму мы передали Квинту Кальпену.

– Ну тогда ладно…

Открылась дверь, и в коридор выглянул моложавый мужчина, волосы ежиком, уши лопушками.

– Приветствую тебя, Ацилий! – вскричал он шепотом. – Как жизнь, Ацилий?

– Нормально, Светоний… – проворчал экс-префект. – Вот те, о ком спрашивал принцепс.

– Ясно! – Светоний Транквилл бегло осмотрел всех присутствующих и открыл дверь пошире. – Прошу!

Лобанов вошел первым. Он оказался в небольшой комнате с фресками на стенах, изображавшими совращение нимф.

– Сюда! – позвал Светоний, распахивая створки высоких «министерских» дверей.

Сергей прошел куда звали и остановился в небольшой экседре. Она была пуста, одно лишь кресло стояло на блестящем полу, и в кресле восседал император Рима.

– Сальве, величайший, – с достоинством поклонился Лобанов.

– Сальве! – повторило трио его друзей.

– И вам привет, – улыбнулся Адриан. – Времени у меня мало, но перепоручать аудиенцию я никому не стал. Ну, долгих церемоний не ждите. Я спрашиваю вас, что вы желаете получить за вашу верную службу?

Лобанов посмотрел на друзей, будто спрашивая разрешения, и твердо сказал:

– Больше всего мы хотим получить свободу!

– Я ждал этого желания, – улыбнулся Адриан, – поэтому… – император встал и принял от Светония кипу чего-то мягкого. – Поэтому вот вам мой ответ.

Адриан подошел к гладиаторам и вручил каждому из них колпак-пиллеум, символ освобождения.

– А это, – протянул он Сергею пергамен, – в качестве подарка.

– Это… – растерялся Сергей, с трудом разбирая буквы (не каждый день волю обретаешь!).

– Это вексель на один миллион двести тысяч сестерциев, – четко проговорил император. – По триста тысяч на брата. Столько я плачу в год всаднику, неизвестно за что. Вы же эти деньги заслужили. Vale!

Экс-гладиаторы поклонились Адриану и вышли вон. Они долго шли коридором, и только в большом зале, где дежурил Клодий, Эдик заорал:

– Ур-ра-а!

– Ур-ра-а-а! – подхватил Гефестай.

Искандер только смеялся, а Лобанов молчал и улыбался. Его ждали в гипогее…

Усталый и печальный, Сергей вернулся домой. Голова гудела от пережитого, ноги гудели от исхоженного. Дома никого не было, только Нафаня громко требовал чего-нибудь съестного. Мимоходом погладив кота, Сергей заглянул в кубикулу. На развороченной постели валялись пиллеумы. Лобанов упал на кровать, перевернулся на спину и уставился в потолок. Нафаня тут же пристроился рядом, замурчал в ухо.

Авидия была так красива в белой столе… Киклоп бережно уложил ее в локулу, а вот закрыть могилу плитой уже не смог. Мощь жила в его мышцах, а вот сил душевных не было. Хор бледных девушек исполнил дрожащими голосами какой-то псалом… Потом была поминальная трапеза…

В дверь постучали.