Наконец они дошли до одного из последних помещений. Хускарлы встали по обе стороны от входа, после того как Дорн отодвинул занавес и вошёл внутрь. Свет люминесцентных шаров омывал просторное помещение с неровными стенами. В центре стоял стол. На нём лежали аккуратные свитки пергамента. Рядом на прямоугольниках мягкой чёрной ткани располагались чертёжные инструменты.

У противоположной стены на полу с развязанной пачкой пергамента на коленях и медным пером в руке сидел на корточках Соломон Фосс. Эмиссар протирал глаза испачканными чернилами пальцами. Он посмотрел, моргнул и широко улыбнулся.

– Рогал! – воскликнул он и встал, свалив пергамент на центральный стол. Архам вздрогнул от такого фамильярного приветствия, но Рогал Дорн шагнул вперёд, и его каменное лицо расколола улыбка.

– Вижу ты жив, – сказал он.

– Едва ли, – ответил Фосс, продолжая улыбаться. – Но дело как раз в этом, не так ли? Смотреть на истинную природу вещей так близко, чтобы почувствовать её дыхание?

– Слишком близко для того, чьё самоё главное оружие – слово.

– Великий крестовый поход должны запомнить, мой друг. Прошлое определяет будущее. Не зная прошлого, как мы можем создавать грядущее?

Дорн рассмеялся, в ограниченном пространстве звук прозвучал словно выстрел.

– Оставим этот спор до лучших времён.

Фосс пожал плечами:

– Я знаю, что уже выиграл его, по крайней мере, в твоём случае, иначе, почему из всех полей битв всех легионов мне разрешили приехать именно сюда?

– Возможно, чтобы держать тебя там, где великие лорды Империума тебя не услышат?

Фосс хмыкнул и взял пергаменты.

– Когда-нибудь нас станет много, Рогал. Легион памяти.

– Тогда мне придётся волноваться больше чем об одном надоедливом гражданском. Но, по крайней мере, есть надежда, что это бремя разделят и мои братья.

– Так вот зачем ты пришёл, чтобы избавиться от надоедливого человека, который путается под ногами на войне?

– Едва ли, – ответил Дорн.

– Тогда зачем? – спросил Фосс, выгнув бровь над проницательным глазом. – Вопросы стратегии?

– Это я обсужу со своими офицерами.

– Разумеется, – согласился Фосс и направился к выходу. – Мы ещё поговорим?

– Конечно, когда будет время.

Фосс подошёл к двери и отодвинул занавес, собираясь выйти. Он остановился и оглянулся.

– Я многому научился у твоего сына, – произнёс он, и кивнул в сторону Архама. – У него твоя душа.

Дорн коротко кивнул. Противовзрывной занавес закрылся за Фоссом. Архам моргнул, не совсем понимая смысл разговора, свидетелем которого он стал. Он посмотрел на Катафалка, который всё ещё стоял в полной боевой готовности у стены и внимательно наблюдал за происходящим.

– Иди с Фоссом, – сказал он. Катафалк отдал честь и вышел за человеком.

Дорн повернулся к Архаму.

– Фосс – интересный человек, – сказал он, словно отвечая на незаданный вопрос Архама.

– Я задумывался над тем, зачем он здесь, повелитель. Он – эмиссар, а не воин, дипломат или специалист.

– И всё же он – гений, – ответил Дорн, шагнув к столу. Он взял неаккуратную пачку пергаментов Фосса и просмотрел несколько нацарапанных строчек. – Он мастерски владеет словом, переносит идеи и образы на язык, заставляя то, о чём он думает и видит жить в умах тех, кто никогда не видел или не мечтал о чём-то за пределами собственного существования. – Примарх положил пергаменты. – Но не это истинное зерно его таланта.