Внезапно, как приступ тошноты, Годвина настигла волна отвращения и гнева. Его трясло, но не от страха и не от холода. Его сотрясала ярость, от которой пересыхает горло и палец тянется к курку — болезненное желание дать сдачи… Кто такой, черт возьми, этот высокомерный наемник? Кто смеет покушаться отнять у него жизнь, которая снова принадлежит только ему? Кто смеет отнять его у Сциллы и детей? Человек внизу наконец с отвращением отбросил окурок и, забросив винтовку на заднее сиденье, забрался обратно в «ровер». Фар он не включил, но медленно проехал ярдов на сто к дому. Снег не позволял ему увеличить скорость. Добравшись до расширения на повороте, он начал мучительно разворачивать машину, то сдавая назад, то дергая вперед и чуть в сторону. Все это проделывалось так непринужденно, словно убийца нарочно дразнил ускользнувшую добычу, беспомощно наблюдавшую за ним из снежных сугробов.

Годвин навалился на огромный валун четыре фута высотой и столько же в ширину. Глыба весила, должно быть, сотни фунтов, а то и тонну. Годвин напрягся, упираясь ногами в росшее позади дерево, попробовал наклонить, почувствовал, что камень подался, качнулся взад-вперед в неглубоком гнезде. На склоне между Годвином и дорогой виднелись промерзшие кустики бурьяна и травы, и он понятия не имел, не застрянет ли на них катящийся валун. В любом случае целиться приходилось издалека. Возможно, автомобиль пропустит камень перед собой или успеет проскочить и беззаботно покатит дальше, чтобы вернуться в другой раз, а валун, перелетев дорогу и набрав сокрушительную скорость, разнесет ангар налетном поле внизу. А все-таки был шанс, что он ударит в автомобиль. Что из этого выйдет, Годвин не задумывался.

Им овладело бешенство. Думать он не мог: он рассчитывал. Машина развернулась и задним ходом выезжала в удобную для разгона позицию. Из-под колес летели снег и льдинки, потом открылся гравий и Годвин услышал, как скрежетнул мотор. Он был уверен, что сумеет столкнуть валун. Главное было точно выбрать время. Он понимал, что понятия не имеет, как оценить скорость машины и камня. Ну и черт с ним. Дьявол ему поможет.

Увидев, что «ровер» набирает скорость, он мощно толкнул валун и увидел, как пошел вниз проклятый булыжник. Он подминал кусты, раз-другой ударился о стволы деревьев, Господи Иисусе, как же он разогнался, слишком быстро, черт, слишком быстро, вот он уже подскочил на краю канавы и вывалился на дорогу.

И замер, с хрустом продавив наледь, тяжелый удар докатился до гребня холма, а камень врос в землю, как железный штырь, и сам Годвин замер, как вкопанный. «Роверу» оставалось не больше десяти ярдов до препятствия, и было темно, и водитель, увидев огромную глыбу, обрушившуюся с высоты, словно Бог ткнул в землю пальцем, инстинктивно нажал на тормоз, так что машину занесло в сторону. «Ровер» задел камень крылом на скорости миль тридцать в час, Годвин услышал скрежет металла и звон бьющегося стекла, машину развернуло поперек дороги и перенесло через кювет, вниз по снежному откосу к ангару, прямоугольной тенью темневшему на снегу под холмом. Годвин ждал, глядя на взметающийся пенным гребнем снег, слушая глухой грохот подскакивающей на уступах машины. Наконец затихло все, кроме свиста ветра и «биг бена», отбивающего удары у него в груди.

Далеко внизу не видно было никакого движения. Годвин едва различал машину, замершую носом книзу, как утонувший в снегу катафалк.