Опасаясь, как бы его не задержали на работе, Конклин решил не ходить сегодня на службу. С Дэвидом же он встретится уже в аэропорту, за полчаса до его отлета в Гонконг.

— Ты уверен, что за тобой нет слежки? — спросил он Уэбба. — А я вот нет. Они уже ввели тебя в свою программу, и, когда кто-то сидит у коммутатора, он не сводит глаз с нужного номера.

— Может, перейдешь на английский? Или на мандаринское наречие? Я немного знаю и то и другое. Зато в той белиберде, которую ты несешь, разобраться не могу.

— Поставить микрофон под твою кровать — пара пустяков для них. Надеюсь, ты и сам догадываешься об этом.

Воспользовавшись тем, что никаких контактов до встречи в здании аэропорта Даллеса не планировалось, Дэвид отправился в специализированный магазин на Вайоминг-авеню и сейчас стоял у кассы. Чтобы не таскать за собой чемодан, он решил купить большую легкую сумку, куда переложил лишь кое-что из своей одежды: громоздкая кладь доставляет уйму хлопот, и, кроме того, есть немалый риск, что после посадки ему придется потерять Бог знает сколько времени, прежде чем он получит в багажном отделении свои вещи. И уж конечно крайне глупо брать с собой здоровенный чемодан на колесиках, если не желаешь привлекать к себе внимания остальных пассажиров, летящих, как и он, вторым классом.

Купить все, что ему вдруг понадобится потом, он сможет практически в любом месте, куда занесет его судьба. Для этого надо только заблаговременно запастись деньгами, и немалыми: они всегда пригодятся. Руководствуясь этим соображением, он вознамерился посетить расположенный на Четырнадцатой улице банк.

За год до этого, пока правительственные эксперты выясняли, что же все-таки сохранила его память, Мари быстренько, не извещая никого о том, изъяла вклады Дэвида в цюрихском банке «Гемайншафт», а также и депозиты на имя Джейсона Борна, которые хранились в Париже. Деньги она отправила телеграфом на Каймановы острова, одному канадскому банкиру, которого знала, и открыла там секретный счет. Оценив ущерб, причиненный ее мужу официальным Вашингтоном, по вине которого он перенес неисчислимые физические страдания, чуть было не потерял рассудок и не лишился жизни, поскольку все остались глухи к его зову о помощи, она легко взяла на мушку правительство. Если бы Дэвид решил обратиться в суд, — а как бы то ни было, он мог всегда это сделать, — любой сообразительный адвокат согласился бы поддержать иск по возмещению убытков на сумму десять миллионов долларов, чтобы получить за это дело свои пять процентов.

На заседании государственной комиссии Мари поделилась своими мыслями относительно правомочности ее деяний с нервничавшим все время заместителем директора Центрального разведывательного управления. Она не оспаривала того, что государству не хватает фондов, а просто заметила, что, работая в финансовой сфере, пришла в ужас, когда узнала, что заработанные тяжким трудом доллары американских налогоплательщиков столь слабо защищены от расхитителей. Свои критические замечания в адрес системы она высказала хотя и в шокирующей манере, но спокойным голосом, — правда, ее глаза говорили куда больше слов. В общем, леди оказалась очень умным и сильным противником, и ее доводы возымели действие. Наиболее осторожные и мудрые члены этого синедриона увидели логику в ее рассуждениях и прекратили спор. А присвоенные ею средства укрыли среди сверхсекретных ассигнований на непредвиденные расходы.

Когда требовались дополнительные деньги — на путешествие, машину или оплату жилья, — Мари и Дэвид звонили своему банкиру на Каймановы острова, и тот переводил по телеграфу требуемую сумму в один из полусотни банков, осуществляющих взаимные расчеты в Европе, США, на островах Тихого океана и на Дальнем Востоке.

Из автомата на Вайоминг-авеню Уэбб позвонил дружески расположенному к нему банкиру и слегка удивил того размером денежной суммы, в которой он нуждался непосредственно сейчас, и той, которую хотел получить в Гонконге.