— Это варварство! — кричала она, ее щеки пылали от негодования. — Неужели они думают, что мы спасаем брошенных ими младенцев и воспитываем их для того, чтобы сделать из них наложниц или рабынь?

Но, покинув миссию, они все равно становились наложницами и рабынями, хотя мисс Протеро свято верила в то, что устроила их на работу в «хорошую семью». Проведя больше половины жизни среди китайцев, она так и не поняла многих обычаев. Для меня такой образ жизни был естественным и неизбежным, даже если мне не все нравилось. Я его принимала, потому что родилась здесь. Что касалось девочек, результат был предопределен. Мне было жаль отдавать их бесплатно, ведь мы могли получать за них деньги. У нас всегда были новые малыши, которых нужно было кормить.

Я смотрела на малютку Кими, и сердце сжималось от боли. Если бы мать не принесла ее к нам, она погибла бы от холода или утонула бы в реке сразу после рождения. Я лучше мисс Протеро понимала китайцев.

Я считала себя китаянкой, но об этом обычае не могла думать без содрогания. За престарелыми родителями должны были ухаживать здоровые и сильные сыновья, а дочери были существами бесполезными. Никто, как правило, не беспокоился из-за того, что многие девочки умирали, едва родившись, потому что родители их просто выбрасывали.

Юлан взглянула на меня и спросила:

— Что сегодня на завтрак, Луци?

— Для разнообразия вместо соевого молока с кашей у нас будет каша с соевым молоком, — сказала я, улыбаясь.

Она звонко рассмеялась. Девочки всегда охотно смеялись любой шутке, даже если слышали ее в десятый раз.

— А на обед, Луци? — спросила она с надеждой.

— Картошка, — ответила я, пожав плечами. Уже неделю мы ели на обед одну картошку, и у меня не хватило духу пошутить по этому поводу.

Юлан встала, держа ребенка на руках, и посмотрела на меня с беспокойством.

— Что ты будешь делать, Луци? Малыши постоянно голодные.

— Не голодные, а прожорливые. — Я попыталась улыбнуться, но на сей раз Юлан осталась серьезной.

— Скоро они будут голодать. Мы все будем голодать.

— Не будь дурой, — нетерпеливо ответила я. — Никто из вас еще не голодал. По крайней мере, не очень голодал. И еще дня на два еды хватит.

— А где ты потом возьмешь еду, Луци?

Единственное, что я смогла ответить, так это повторить слова, которые в подобных случаях говорила мисс Протеро.

— Господь не оставит нас, — уверенно сказала я, отвернувшись, и пошла на кухню. По дороге я думала о том, что меня ждет сегодня в Ченгфу. Я надеялась, что Господь не допустит, чтобы меня поймали, когда я буду добывать на пропитание.

Через десять минут я принесла завтрак мисс Протеро. Она жила в маленькой комнате, окно которой выходило во двор. Мисс Протеро сидела в постели, опираясь на подушки. Она так поседела и постарела, что в ней трудно было узнать ту живую, полную, добрую женщину, которая была мне матерью почти с того дня, как я появилась на свет. Вместе со своей сестрой Аделаидой она приехала в Китай сорок лет назад, чтобы построить здесь один из центров миссии «Христианский Китай». Должно быть, они были необыкновенными женщинами, ведь им пришлось пережить наводнения и эпидемии, голод и войны, и ничто не заставило их отступить. Помощники, которых присылала миссия «Христианский Китай», приезжали и уезжали, но обе мисс Протеро оставались.

В 1882 году мои родители, Чарльз и Мэри Уэринг, приехали в миссию. Мисс Протеро однажды сказала, что они были самыми лучшими из всех. К тому времени сестрам было уже за пятьдесят. Они с облегчением увидели, как мои родители взяли часть забот на свои плечи. Через восемнадцать месяцев холера унесла и помощников, и Аделаиду Протеро.