Я дал гномкам наши эликсиры предназначенные для мытья, объяснив как ими пользоваться, они быстро что-то достали из своих узелков, и мы направились к указанному месту, пройдя вдоль растянувшегося в туннеле, длинного ряда готовящихся ко сну гномов, провожаемые их безразличными взглядами. Я оценил найденную нишу, действительно напоминавшую маленькую комнатку с ванной и удивился, как это Ума сумела ее разглядеть в темноте. Создал в этой нише светящийся шарик, а воду, заполнившую углубление в полу, подогрел.

— Мы отвернемся и здесь вас подождем, — предупредил я, поворачиваясь к гномкам спиной.

Рядом встал Хоркис. Через некоторое время мы услышали довольные женские перешептывания и всплески воды.

С невольной улыбкой я наблюдал, как Хоркис, тихо обернувшись, застыл, заворожено рассматривая голых гномок. И еле слышно шепчет себе под нос:

— Трах! Вот это гру-у-удь… Ох-х-х!.. Трах!.. Вот это гру-у-удь…

Любопытство толкнуло и меня посмотреть, что же там так поразило Хоркиса. Обернулся. Увидел действительно необъятную грудь Умы, сидящей в воде с закрытыми глазами, поднявшей руки кверху, и моющей голову.

Перевел взгляд на Эли.

Это было — как удар под-дых, от которого перехватило дыхание. Я просто остолбенел от увиденного.

Такой потрясающей, умопомрачительной красоты я еще никогда в жизни не видел!

Эли стояла около воды, вполоборота ко мне. Гладкая даже на взгляд, шелковистая кожа, сияла как розовый жемчуг. Грациозная фигура вся состояла из плавных линий с выраженными женственными изгибами. Не длинные, ярко рыжие волосы в крупный, упругий завиток образовывали на голове нимб. Вытянутая шея, узкие покатые плечи, изящные руки. Высокая сочная грудь с ярко-красными ореолами и маленькими сосками. Талия тонкая настолько, что кажется того и гляди переломится. Задорно торчащие круглые ягодицы, смотрятся как противовес груди, и образовывают глубокий прогиб в пояснице. Треугольный формы лобок покрыт короткими рыжими завитками волос. Точеные ноги постепенно переходят от крутых, полных бедер к тоненьким щиколоткам. Маленькие ступни выглядят очень трогательно. На нее даже просто смотреть было вкусно, но еще, нестерпимо хотелось осторожно потрогать кончиками пальцев и попробовать на вкус губами.

Уж на что я привык к безупречной внешности эльфиек, но ни одна из них не вызывала у меня такого бурного восторга и плохо контролируемого, жгучего мужского желания. Как я мог столько времени не замечать, что рядом такое совершенство?!

Я готов был так стоять и любоваться вечность, но Хоркис, схватив меня за плечо, развернул назад и сердито зашипел:

— Из-за тебя чуть не спалились! Ума уже глаза открыла и голову поворачивать стала, а ты все не реагируешь и глазеешь. Хотя, конечно, такая-то грудь, кого хошь, заворожит.

— Да причем тут грудь Умы?! Ты Эли видел?! — с восторгом, зашептал я.

— Там смотреть не на что, худая малявка, — пренебрежительно взмахнув рукой, шепнул Хоркис. — Вот, сисички Умы, это да! Есть за что подержаться! — и вытянув вперед огромную шестипалую ладонь с растопыренными пальцами, сложив ее в виде чаши и слегка покачивая ею, мечтательно закатив глаза, с чувством произнес: — Увесистая, наверно… и мягкая… Вот бы пощупать!

Пока мы так перешептывались, Ума крикнула нам в спины:

— Подождете еще немного? Нам постираться нужно бы.

— Не надо стирать, — возразил я, — давай сюда вашу одежду, я ее быстро вычищу, и сушить не придется.

Она подошла закутанная с головой в какую-то тряпку, и удерживая ее одной рукой на груди, другой протянула мне стопку одежды.

Я послал в эту кучку одежды заклинание очищения:

— Все, готово.