|
– Вы влипли, – сказал я, – если будете продолжать шантаж. Говорю это искренне, потому что восхищаюсь вами. Если вы будете тянуть деньги из Перрита и не дадите Вулфу его доли, то вы пропали. Вулф – это комбинация гиены и шакала в одном лице. Если вы будете отдавать Вулфу его долю, то рано или поздно об этом узнает Перрит и накажет не только моего патрона, но и меня. – Продолжайте, – Вайолет не отрывала глаз от дороги. – Вы пока не сказали ничего умного, но ваш голос звучит приятно. Мне пока даже не хочется выпить. Мы были на Семьдесят первой улице, и я продолжал: – У вас нет ни одного шанса выбраться из этой истории. Вы застряли между Вулфом и Перритом, а такая позиция опасна даже для танка Шермана, а не только для леди. У меня есть одно предложение, благодаря которому вы спасетесь из этой мясорубки. Вы приезжаете домой и говорите Перриту – или если хотите, то я могу сделать это за вас, – что с шантажом покончено, что вы по прежнему его любящая и послушная дочь, но просите увеличить ваше недельное жалованье со ста долларов до трехсот. Вайолет бросила на меня быстрый взгляд. – Таким образом Вулф останется без своей доли, – продолжал я. – Сомневаюсь, что он вообще что то рассчитывал получить… во всяком случае, разговор с ним я беру на себя. Почти наверняка Перрита устроит такой финал. Что касается вас, вы будете вести спокойный образ жизни и получать в год пятнадцать тысяч шестьсот долларов. Вы будете получать на шестьсот долларов больше, чем сенатор США! И вы можете оставаться в Нью Йорке, встречаться с друзьями, посещать музеи и картинные галереи… Кстати, я терпеть не могу женщин за рулем, но вы водите машину прекрасно. – Да, я умею поворачивать и давать задний ход, – согласилась она. – Ха, картинные галереи! Вы что, комик? – Как нибудь вы должны повести меня в тот придорожный ресторан, который принадлежит Перриту в Вестчестере. О картинных галереях я сказал просто так, забудьте это. Еще одно: если вы собираетесь обдумать мое предложение, то ради Бога, не говорите Перриту ничего о двойном шантаже Вулфа. Иначе начнется такой содом, который трудно будет остановить. – Неужели? – с презрением спросила она. – А может быть и не начнется? – Вы сумасшедшая, если думаете, что Вулф и Перрит сговорились. Вы не знаете Вулфа. – Зато я знаю Дейзи Перрита. Машина свернула на Семьдесят восьмую улицу. – Но Вулфа вы не знаете, – продолжал настаивать я. – При первой возможности я расскажу вам про него. Он так непроницаем не только из за своего жира. Перрит только дважды в жизни встречал равного ему противника: первый раз – вас, а потом Вулфа. Вайолет остановила машину у тротуара справа, рядом с навесом. Я открыл для нее дверцу, но она уже вылезла благодаря своей подвижности и, обойдя машину, подошла ко мне. Она положила руку на мой рукав. – Оставим машину здесь. Потом я спущусь и отвезу вас домой. Второй раз за вечер мне приходилось выпутываться из неудобного положения, но на этот раз рядом не было Мортона, чтобы помочь мне. Я старался осторожно освободить руку и начал подбирать слова для отказа, но они так и не были сказаны. Больше того: дело обернулось так, что я мог вообще не сказать больше в жизни ни одного слова. На улицу со стороны Пятой авеню въехала на второй скорости машина. Около автомобили Вайолет она замедлила ход и почти остановилась (я стоял спиной и определил это только по звуку). Вайолет все еще сжимала мою руку. Когда она увидела машину, ее лицо застыло, и она прижалась ко мне. |
